– Не могу знать.

– А что ты можешь, недоумок? – Лютый вытащил из кармана камуфляжа портативную рацию. – Тарас?

– Я!

– Ты на месте?

– Да, я, Мирон и Олесь у штаба. А наших в роще, похоже, перемалывают основательно? Откуда у сепаратистов взялись минометы?

– Заткнись. Все по местам, будем уходить.

– А наши?

– Приказ ясен?

– Так точно!

Городич усмехнулся:

– Бежишь? А за все, что произошло, отвечать придется мне одному, да? Ты же обещал прикрыть в случае чего.

– Я и прикрою. Ты не предстанешь перед судом.

– Но я не могу покинуть штаб.

– А этого и не требуется.

– Как же ты тогда прикроешь меня? Замолвишь словечко в столице? Да там и тебя вряд ли слушать будут. Ведь общее руководство операцией вел ты…

Лютый не дал договорить новоиспеченному комбригу, недолго пробывшему на этой должности.

Он выхватил пистолет, дважды выстрелил в голову Городича и проговорил:

– Сказал же, что не предстанешь перед судом. Я слово свое держу. – Он собрался выйти из палатки, но увидел солдата-связиста, сжавшегося от ужаса. – Хочешь жить? – спросил сотник у перепуганного паренька.

– Да!

– Вот и я хочу. Но тебе не повезло, ты слишком много знаешь. – Лютый расстрелял солдата, после чего вышел из палатки и сел во внедорожник.

Бровчук, находившийся за рулем, сказал:

– По прямой выходить на дорогу опасно.

– Пойдешь объездными путями, по полям.

Лютый вызвал на связь заместителя.

– У нас тут ад, – проговорил тот.

– Грузовики целы?

– Да, два.

– Сколько наших осталось в живых?

– Не считал, человек сорок.

– Они рядом?

– Да!

– Прыгайте в грузовики и выходите на дорогу к Каровску.

– Гвардейцы могут не пустить.

– Так уничтожьте их! Все! Встречаемся за Каровском. – Лютый отключил рацию и приказал Бровчуку: – Вперед!

Банде Лютого удалось вырваться из зоны обстрела, обогнать отходящие батальоны бригады и выйти на дорогу в безопасном месте. Боевикам национальной гвардии пришлось отступать на юго-запад мелкими группами. Огонь в Зареченске прекратился. Только черный дым от горящих боевых машин поднимался над городом.

К школе на армейском «УАЗе» подъехал начальник штаба ополчения. Около тела мужчины, убитого здесь, стояли женщины.

Швец подошел к ним.

– Здравствуйте, я – начальник штаба ополчения. Кто это? – Он указал на труп.

Одна из женщин промокнула платком глаза и ответила:

– Федосеев Евгений Александрович, учитель истории. Он вышел посмотреть, что происходит в округе. Мы отговаривали, но он не послушал.

Швец вздохнул и спросил:

– Вы сможете занести тело в здание?

– Да, конечно.

– А люди, которых раздавили фашисты, не из вашей школы выбежали на дорогу?

– Как раздавили? Кого? Где?

– Займитесь телом учителя.

– Но кого раздавили?

– Не знаю. Выясним.

– Может, мы знаем? Вы покажете, где они?

– Вам лучше этого не видеть.

Швец прошагал к раздавленным телам.

К нему подошел командир диверсионно-штурмового отряда, вздохнул и сказал:

– Ведь могли же пропустить!.. Надо было всего лишь притормозить.

– Свои шкуры спасали, ублюдки. Но есть бог на свете. Ни одна сука из этого взвода не вырвалась из города.

Волков осмотрелся, указал на частный дом, внутри которого разгорался пожар.