– Там наверху есть церковь, – подтвердил Вермунд, взятый как толмач. – В ней крестился князь Бравлин, что первым из руси ходил набегом на Таврию. Очень давно, лет, может, двести, а может, триста назад. Он первым, еще задолго до Аскольда и Олега, прошел от Варяжского моря до Киева, первым отогнал от киевских гор хазар – а тогда-то они в полной силе были, – заключил с ними мир и пошел в союзе с ними грабить здешних греков. И весьма преуспел: взял большую добычу, разорил чуть ли не все побережья до самой Карши. Даже Сугдею взял приступом.

– Тут еще не было этой стены?

– Говорят, стена была, и ворота железные были. Десять дней бились, а все же изломали ворота железные…

– Разнесли железный тын… – невольно подхватила Пестрянка, мельком вспомнив старые сказки и даже Буру-бабу.

– И вот вошли русы в город, смотрят – церковь стоит. А там гроб святого Стефана, епископа здешнего. Взяли они с гроба покров шелковый, сосуды и светильники золотые. Как вдруг, рассказывают, сам Бравлин упал наземь и закричал: «Умираю! Огромный святой муж схватил меня и держит!» Лицо его обратилось назад, будто ему свернули шею, изо рта пошла пена, и все его люди увидели, что он и правда умирает. Хотя никто больше не видел, чтобы на него кто-то напал. Тогда люди Бравлина хотели поднять его и вынести, но он возразил: «Не трогайте меня, оставьте здесь, иначе этот огромный святой муж убьет меня немедленно! Пусть все войско выйдет из города». Его люди вывели из города все войско и вернули горожанам все взятое. Но и после того невидимый святой муж не отпустил Бравлина и потребовал, чтобы он крестился. Позвали священников и просили их окрестить Бравлина…

– А он так и лежал со свернутой шеей? – уточнила Пестрянка. – И еще разговаривал?

– Со свернутой шеей люди не разговаривают, я это точно знаю, – усмехнулся Хельги.

– Это было чудо Господне, которое сотворил Божьей силой святой Стефан, – пояснил Вермунд и продолжал: – И когда Бравлина окрестили, пена из его рта перестала идти, а лицо снова стало смотреть вперед, только шея, говорят, у него еще болела. Бравлин приказал освободить весь полон греческий и всем вернул отнятое добро, а его люди крестились вслед за ним. Только, как говорят, обращение его было притворное, от страха перед святым Стефаном, который мог его убить. Ибо не слышно, чтобы по возвращении дружины Бравлина в Киев там появились христиане… Вон греков самих корабли! – Вермунд показал на крупные суда у причалов гавани. – Видать, из Царьграда.

С кораблей сгружали множество амфор с вином и оливковым маслом, которое дальше продавали в каганат, в те области, где виноградников не возделывали.

Лодья прошла мимо каменных молов, защищавших корабли в бухте от бурь, а заодно и от врагов: Хельги показал Пестрянке на крепления огромной железной цепи, которую можно было протянуть между молами и запереть бухту.

– Как в Царьграде, так же Суд перекрывают, – кивнул Вермунд.

Нижний город начинался почти от самой воды. Будто стражи-великаны, Сугдею прикрывали две горы. Постройки карабкались от моря на более пологие склоны, а северные, более отвесные, служили крепостной стеной, выстроенной самими богами. Узкий проход – единственную возможность попасть в Нижний город со стороны суши – со времен греческого владычества перегораживала стена с башнями.