— Но Джейн, послушайте меня… — сказал он.

— Я просто не могу больше выдержать, — внезапно расплакалась она. — Я просто пучок оголенных нервов. Вот и все.

— Я знаю… я знаю, каково тебе сейчас… — сказал он, полуобняв ее.

В первый раз за долгие годы совместной работы он позволил себе коснуться ее рукой.

— Как ты думаешь, каково мне? Мне также плохо… Поверь мне… сказал он.

— Я не знаю, что мне делать! — рыдала она на его груди.

— Ну, Джейн… Успокойся… Я знаю, как тебе сейчас… Джейн… — он не знал, что он может сказать или сделать, он действительно сочувствовал ей. — Возможно… возможно, вы сможете еще потерпеть… — сказал он, ища выхода из неприятной ситуации. — Почему бы не взять вам недельки две отпуска, Джейн? — Эта идея преследовала его, он сам хотел уйти в отпуск на месяц, прямо сейчас. К тому времени, когда вы вернетесь… они все уладят… этой сутолоки и горячки уже не будет… — Он остановился и добавил: — Они же обязаны…

— Я не знаю… Я просто ничего не знаю… — стонала она. Проффер тяжело вздохнул.

Если она уйдет, то это будет для него последним ударом, в дополнение ко всему остальному. Он на чем свет стоит ругал проклятого убийцу. Вдруг блестящая идея осенила его.

— Послушайте, Джейн… — Это действительно озарило его. — Почему бы вам не сделать мне одолжение… и не поговорить с Тигром… с мистером Мак-Дрю… — предложил он выход из трудной ситуации. — Вы же знаете, как он может помочь своей беседой, он уже многим помогал… — Он выдержал паузу. — Вам же это хорошо известно. — Он был очень взволнован. Посмотрите на всех ребят, которым он действительно помог! Боже мой, но вы ведь сами хорошо знаете…

Ее рыдания стали чуть тише. У Проффера появилась надежда. Он продолжал стоять обняв ее за талию. Постепенно надежда укреплялась, он услышал, что рыдания ее стали затухать.

— Возможно… — сказала она. Надежда у Проффера еще более укрепилась. — Возможно… Я пойду… — сказала она.

Ей было очень хорошо, удобно и спокойно находиться под его покровительственной рукой.

— Мне бы хотелось, чтобы вы пошли… — сказал он самым мягким тоном. — Я уверен, вам это принесет огромную пользу… Он сделал паузу и очень медленно убрал от нее свою руку. — Большую пользу… Джейн… — добавил он.

Она стояла здесь, возле него, и выглядела очень несчастной. Она снова готова была разрыдаться — одинокая, покинутая фигурка, нуждающаяся в помощи и поддержке.

Потом она медленно кивнула головой, и Проффер вздохнул с облегчением. Он смотрел на нее, боясь пошевелиться. Он молил Бога на всех известных ему языках…

— Да, — сказала она. — Да, вы правы, — добавила она, обернувшись к нему. — Я думаю, что я пойду…

Проффер готов был ее расцеловать.

Известие о новых убийствах больно ранили сердце Понса. Его особенно поразила смерть шефа полиции. Он знал его, когда был еще совсем маленьким мальчиком, он был для него всегда каким-то монументом, а не человеческим существом — характерной достопримечательностью Соерсвилля, такой, как например, Городской зал. Он был уверен в его бессмертности. Поэтому его особенно поразила смерть именно его, этого живого памятника. И Джинни Бонни. Кто бы мог подумать?! И вся эта безумная толпа вокруг школы. Он благодарил Бога за этих полицейских из штата, они просто великолепны. В любом случае, они всегда вызывали в нем восхищение. Без их помощи, он просто не смог бы попасть в школу. Они туго знали свое дело, и умело усмиряли разбушевавшуюся толпу зевак. Ну и народ! А эти проклятые репортеры и другие журналисты! Понс не любил употреблять крепкие выражения. Он уже не мог и припомнить, когда ругался в последний раз. Его мать очень болезненно воспринимала это. Но… думая о них… ему хотелось смачно выругаться. Такие слова очень подходили к ним — это как раз те слова, которые понимает эта толпа… Он очень тонко чувствовал слова, как будущий писатель.