Вооружившись «Калашниковым», Кавлис осторожно прошел коридором, фиксируя ствол у каждой двери, и остановился у каменных ступеней, ведущих в подвал. Оглянувшись, бесшумно спустился. При слабом свете висевшей над головой лампы различил две двери. Поочередно открыл их... Никого. Правое крыло подвала было наглухо заложено бревнами, нижнее почти совсем прогнило.

Все, тут больше делать нечего.

Николай выбрался наверх. Немного постоял у запертой кельи, прислушиваясь. Боевик Сергея Марковцева хранил безмолвие. А вообще смелый парень, не мог не одобрить Кавлис. Он слышал, как Ещеркин бросал торопливые фразы приятелю: «П-пошли, успокоим их. Там два или три человека».

Значит, это и есть тот самый заика, забравший Саньку из приемного покоя клинической больницы. Ничего, друг, посиди, скоро тебя выпустят.

Кавлис подошел к другой двери, из-под которой струился голубоватый свет. Убранство комнаты оказалось мрачным, отчасти потому, что на спинке кровати и на вешалке в углу висела черная одежда настоятеля монастыря.

Келья освещалась довольно ярко, и Николай, сделав шаг, отчетливо различил на столе знак «беркутов». Он взял в руки эмблему и перевернул: «Алексей Ремез. 1995». Ну вот, теперь можно спать спокойно.

Николай вдруг нахмурил брови: ему показалось, что на подворье кто-то кричит. Но что, разобрать за толстыми стенами монастыря было невозможно. Он быстро шагнул за порог и услышал звонкий мальчишеский голос:

— Коля!

Затем возня и нечленораздельное мычание.

Женя с пистолетом на изготовку стоял на широкой площадке и прислушивался. Пока его ухо не уловило ничего подозрительного. Он бросил взгляд на труп боевика, которого несколькими минутами раньше достал из-за укрытия, и, осторожно ступая, отошел от входной двери. Но крик Прокопца вернул его на место:

— Санька! Куда, дурья твоя башка!

«Вот маленький бесенок». — Ловчак, поджидая Саньку, покачал головой.

Мальчик, не таясь, влетел в дверь и, сложив руки рупором, крикнул:

— Коля!

Тут же почувствовал, что его крепко хватают за руки и зажимают ладонью рот.

Ловчак приложил ствол пистолета к губам и прошептал:

— Тихо!

Санька узнал его и кивнул головой.

Женя отпустил руку, увидев в коридоре Николая, и поспешил его успокоить, подняв большой палец и вопрошая кивком головы.

Кавлис повторил его жест: «У меня тоже все нормально».

И только сейчас встретился глазами с Санькой.

Мальчишка бросился Николаю на шею. Он знал, что Коля найдет его, ни секунды не сомневался. Поверил в этого человека еще у Тани в кабинете, когда Николай, сорвавшись с места, крепко обхватил его и прошептал: «Дошутился... Прости, Саня...» А Санька, задыхаясь от слез, думал: «Да за такое тысячу раз простить можно...»

И мальчик еще сильнее прижался к Николаю, чувствуя щекой его жесткую щетину.

Кавлис поднял мальчика на руки, отстранив от себя.

— Жив, чертенок?

Куртка на Саньке была распахнута, майка задралась, когда Николай взял его на руки, и сейчас майор буквально с ужасом смотрел на почерневший живот мальчика. Он видел сотни ран, но ни одна из них не произвела на него такого сильного впечатления.