Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето.

Альбер Камю

Когда у меня обнаружили рак, прогнозы докторов были не самыми обнадеживающими. И, хотя никто не говорил, сколько мне осталось (а я и не спрашивала), я знала, что ни врачи, ни Чарльз не рассчитывали на то, что я доживу до выпускного своих детей. Более того, прошло восемнадцать лет, а я все еще жива и еду в кафе, где за ланчем встречусь с моими дорогими детьми: 28-летней Элли, которая теперь преподает живопись в университете. И 25-летним Сэмом, начинающим маркетологом из Нью-Йорка.

Я проезжаю по знакомым улицам, а затем останавливаю машину, опускаю стекла и дышу свежестью. На мгновение меня уносит в прошлое, и я вижу себя молодой. Я танцую на усыпанной хвойными иголками лужайке перед домом, рядом со мной Винни и молодой Чарльз. К реальности меня возвращает проходящая мимо пара с лающим бобтейлом на поводке.

Да, в моей жизни были счастливые времена. И счастья было гораздо больше, чем грусти. Несмотря на то что наши отношения с Чарльзом закончились некрасиво и очень болезненно, многие годы я любила его, и полученный опыт совместной жизни сделал меня душевно богаче и помог лучше понимать людей, в том числе моих пациентов.

Когда я захожу в кафе, Элли и Сэма еще нет. Я сажусь за столик на улице, заказываю бокал вина, открываю ноутбук и принимаюсь редактировать свою книгу.

Первые несколько лет после разрыва с Чарльзом были для меня трясиной удушливых кошмаров. Все, что я хотела, — это понять его. Мне почему-то казалось, что моя душевная боль пройдет, как только у меня получится это сделать и я разберусь со всем тем, что было реальным и нереальным в наших отношениях. Именно поэтому я с такой жадностью читала записи в его дневниках и электронную переписку.

Даже после того как мы с мужем физически расстались, я долго не могла избавиться от его внутреннего присутствия в моих мыслях. Я чувствовала себя абсолютно потерянной. Чарльз сначала исказил, а потом и практически уничтожил мое восприятие собственного «Я». Муж стал настолько частью меня самой, что въелся в поры моей души, что я, как утопающий за соломинку, хваталась за воспоминания прошлого, превратившиеся в жалкие и потрепанные остатки настоящего. Я совершенно забыла, какой была до встречи с Чарльзом. Внутри себя я ощущала гулкую пустоту и постоянную боль. В промежутках между приемами пациентов я в панике звонила доктору Путман. В магазине я снимала с полки и ставила обратно банку бобов, не в состоянии принять окончательное решение о покупке.

В те годы мне ужасно не хватало моей матери. Можно ли назвать совпадением то, что я выбрала партнера, которого всегда надо было возвращать и «вытаскивать» после того, как он исчезал в эмоциональном смысле? Скорее всего, нет. Понимаете, когда я была еще совсем маленькой, моя мама заболела ревматическим полиартритом и ее почти на год положили в больницу. Остаться в таком возрасте на год без матери — дело нешуточное. Я была умной, любознательной и находчивой, и эти качества помогали мне в раннем возрасте не так остро ощущать отсутствие мамы. Мне кажется, что тот детский опыт заложил основу сложившегося позднее стереотипа поведения, при котором я проходила в жизни с Чарльзом определенные циклы. Он сначала делал мне комплимент или улыбался, и я начинала надеяться на что-то лучшее, но после этого меня неизбежно ждало большое разочарование. Желание добиваться признания и любви было заложено во мне задолго до того, как я встретила своего будущего мужа.