— Знаешь, когда папа умрет, я не буду устраивать ему похороны. Я просто вырою яму и брошу в нее его труп. Даже забрасывать землей не стану.

— Хм. Видимо, ты сильно на папу разозлился.

Я могла бы сказать Сэму, что, несмотря на свое поведение, папа его очень любит, но не стала. У меня было много личных причин злиться на Чарльза, но боль моих детей — вот чего я не смогла бы простить ему никогда. Особенно переживала Элли, которая, казалось, чувствовала себя совсем потерянной. Переход в новую школу прошел у нее гораздо более болезненно, чем у Сэма. Дочь стала молчаливой, не хотела общаться с подругами из своей старой школы, а новых не заводила.

Я помню нашу жизнь до рождения Сэма. Когда Элли было два года, каждое утро она помогала папе варить кофе. Малышка спускалась на кухню, доставала из шкафа банку с кофейными зернами и приносила ее к столу. Чарльз поднимал Элли, ставил ее на скамейку и давал мерную ложечку, которой та зачерпывала из банки зерна и пересыпала в кофемолку. Потом дочка ее включала и держала палец на кнопке до тех пор, пока зерна не смалывались.

Ей очень нравилось помогать папе варить кофе.

Наш дом был наполнен счастьем, но Чарльзу, очевидно, этого было мало. Уже тогда у него был роман на стороне, и муж обсуждал с любовницей свой возможный уход.

Утром я нашла на подушке записку, в которой Чарльз просил развод.

— Чарльз, в следующую субботу я должна пойти к врачу в Вашингтоне и потом собираюсь сходить с подругой на ланч, поэтому мне хотелось бы, чтобы ты весь день был с детьми, — сказала я как-то утром до того, как он ушел на работу.

Его ответ меня удивил.

— Конечно, без проблем. Я с удовольствием готов проводить больше времени с детьми.

После этого я подтвердила все планы и договоренности на субботу.

Посетив врача, я встретилась со своей старой подругой Донной. Около четырех часов дня я выехала на трассу I-95. Из-за пробки машины ползли как черепахи. При свободной дороге я была бы дома в течение часа. Было непонятно, когда я доеду, поэтому я позвонила на наш домашний номер, и Элли ответила после первого гудка.

— Ты где, мама? Когда будешь дома? — завизжала она в трубку. На заднем плане раздавались вопли Сэмми.

— Успокойся. Что у вас там происходит? Где папа? — произнесла я спокойным тоном, оглядываясь на стоящие рядом автомобили.

— Он уже давно уехал в офис и сказал, чтобы мы ему звонили, если возникнут проблемы. Сэмми меня не слушается, а папин телефон постоянно занят. Я ему уже час без перерыва набираю. Мама, когда ты вернешься?

— Я уже еду, но застряла в пробке и доберусь, скорее всего, не раньше, чем через час. Я позвоню папе. Передай трубку брату.

— Мама, я не виноват, — тараторил Сэмми. — Элли сломала пульт от телевизора, ну я ее стукнул, а она…

— Сэмми, кто бы ни был виноват, немедленно прекратите спор, — перебила его я. — Иди в свою комнату, собирай Lego, почитай книжку. Пора успокоиться. Не спорь с Элли. Ты меня понял?

— Да. Хорошо, мам. Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, дорогой.

Я набирала Чарльза все время, пока стояла в пробке, но номер был занят. С каждой попыткой градус моего гнева повышался, и я опасалась, что просто убью своего мужа, когда увижу. Наконец, движение на дороге стало активнее, и я решила не отвлекаться на телефон и сосредоточиться на том, чтобы побыстрее вернуться домой.