Она вообразила, что он ревнует! То же, вероятно, подумала и Лил Ноленд, когда он выложил ей придуманную им историю.
Какие же они обе дуры! Боже милостивый, он ревнует!
К кому? К родному брату? К Доналду, этому вечному неудачнику, который кончил тем, что женился на Милдред, а теперь бежал из тюрьмы в Джольете[4] и с минуты на минуту может быть пойман?
Он ревнует! Это все, до чего они додумались. И только потому, что у Доналда «печальный вид».
— Эрик, хотите стакан пива?
Пи-Эм свирепо глянул на жену.
— Я же сказал тебе ночью…
— Ах да, извините. Алкоголь вам, кажется, запрещен?
Они все еще торчали в кухне, где Эшбриджи ели только по воскресеньям, когда прислуга выходная. Нора поднялась, налила себе пива, потом пустила горячую воду в посудомойку.
Теперь вскочил и Доналд.
— Дайте-ка я.
— Не надо. Мы привыкли.
— Я тоже.
Доналд себя таки выдаст. У него не могло быть служанки. И до известных событий он, разумеется, помогал Милдред по хозяйству.
Нора достаточно тонкая штучка, чтобы догадаться об этом, а уж если она ухватилась за ниточку, трудно предсказать, как далеко она по ней пойдет.
— Вы женаты?
Она заметила, что у Доналда нет обручального кольца. Может быть, пришлось продать?
— Да. Трое детей.
— Далеко отсюда живете?
Что побудило Пи-Эм ответить за брата? Боязнь, как бы тот не ляпнул лишнего?
— В Огайо.
Эшбриджи принялись мыть посуду. Время от времени Нора насмешливо косилась на мужа.
— Странно! — продолжала она. — Иногда у меня такое чувство, словно я знаю вас давным-давно. Вы не обижаетесь? Я все спрашиваю себя: не встречались ли мы где-нибудь? Вы не жили в Лос-Анджелесе?
С первым мужем она ежегодно проводила там несколько месяцев.
— Никогда. Был лишь проездом.
— Этого достаточно.
— Но всего две недели назад.
— Тогда другое дело. Может быть, вы просто напоминаете мне кого-то.
Она что, нарочно? Неужели успела подметить фамильное сходство между ним и Пи-Эм?
Братья были примерно одного роста и сложения.
Правда, линии, которые у старшего всегда отличались известной расплывчатостью, а теперь и вовсе округлились, у Доналда остались сухими и четкими. Зато в глазах у Пи-Эм — уверенность в себе, подчас наигранная и настороженная, а у младшего — простоватая наивность. Глаза у него посветлее, взгляд порой словно блуждает в пространстве.
— Давайте так: мне мыть, вам вытирать.
— А я, с вашего позволения, предпочел бы наоборот.
— Почему?
— Жирная вода не вызывает у меня отвращения, а женщин от нее мутит.
— Слыхал, Пи-Эм?
Как тут не услыхать! По воскресеньям Нора всегда моет посуду, а он вытирает.
Его жена и Доналд уже сообщники, и молчаливый их Сговор направлен против него.
Час назад то же самое было с маленькой Лил Ноленд.
Обе они богаты: у одной наследство от отца, у другой — от первого мужа. Они умны, независимы и сознают это, особенно Нора. Они вполне способны вообразить, что купили себе мужей, да в глубине души, вероятно, так и думают.
И вот теперь, когда им встретился мужчина, о котором они ровно ничего не знают, но у которого зато печальный вид, Нора поднимается ни свет ни заря, моет посуду, держится, с одной стороны, преувеличенно любезно, с другой — агрессивно, а Лил Ноленд собирает у себя всю долину, лишь бы заполучить Доналда, и, вопреки обычной своей бесхитростности, начинает играть на обаянии.