Наверное, впервые в этих диких краях под покровом огромных сосен, тсуг и лиственниц прозвучали слова мусульманской молитвы, появившейся много веков назад среди пальм и песков Счастливой Аравии. Спутники Хаса повторяли эти слова вслед за ним.

Совершив пять ракатов[61], Хас прочитал ташаххуд и такбир, а потом каждый прочитал дуа[62]. Закончив намаз, все обнялись, пожали друг другу руки, и пошли к месту ночевки группы…

14 июня 1755 года. Долина реки Сасквеханны. Джонатан Оделл, разочаровавшийся

Весь вчерашний день мы провели в индейской деревне – нас с Томми поочередно осматривали – то доктор «пятнистых» со смешным прозвищем Дарт, то женщина с именем, которое я не смогу выговорить, но чье имя Вильсон перевел как «Серая цапля». Именно под ее руководством мой друг и получил ожоги и колющие раны, но почему-то именно она неожиданно потребовала его помиловать, а потом трепетно заботилась о его выздоровлении. А странные русские то и дело вели с нами беседы, пару раз даже попытались уговорить нас остаться с ними, но я каждый раз отказывался, ведь для меня присяга – не пустой звук. Я сказал их главному:

– Спасибо, мистер Хас, но я офицер армии его величества, и мое место в отряде, к которому приписан.

Томми, кивнув, добавил:

– Мистер Хас, вы меня простите, но мистер Оделл никогда не найдет дороги до своих без меня. Но я клянусь честью, что не сделаю ничего, чтобы навредить жителям этой деревни либо вашим друзьям.

Я склонил голову и добавил:

– Присоединяюсь к обещанию моего друга.

– Ну что ж, – пожал плечами Хас. – Как у нас говорят, вольному – воля. А когда вы собираетесь уходить?

Томми чуть поклонился и ответил:

– Думаю, завтра с раннего утра я буду более или менее в порядке. Так что на рассвете и выйдем.

– Хорошо, – кивнул «пятнистый». – Тогда я распоряжусь, чтобы вам дали с собой мази для ваших ран. Ну и немного еды и воды.

Как только наш собеседник вышел из палатки, куда нас поместили, я с грустью подытожил:

– Все-таки эти индейцы – звери. Недалеко они ушли от животных…

– А вот тут ты не прав, – к моему удивлению, ответил Вильсон. – Сасквеханноки никогда не отличались излишней кровожадностью и никогда, насколько я слышал, не воевали с другими племенами, когда те на них не нападали и не пытались занять их охотничьи угодья.

– Так почему же они тогда так жестоко обошлись с пленными? – удивился я.

– Видишь ли… Еще лет с двадцать назад тут повсюду находились их деревни – и по Сасквеханне, и по Джуниате, и по другим рекам. Их было пять племенных союзов. Именно они так радушно приняли первых колонистов, в том числе и моих предков, прибывших в Джеймстаун в 1607 году. Из их народа происходит знаменитая Покахонтас, чьими потомками считает себя почти вся старая виргинская аристократия. Включая, кстати, и меня – по маминой линии. Хотя, скажу я тебе, это может быть и мифом – у Покахонтас было всего двое детей. Ведь она довольно быстро умерла, переехав в Англию – климат Британских островов оказался для нее фатальным. А теперь представь себе – сначала у сасквеханноков отобрали побережье Чесапикского залива и нижнее течение Потомака и Сасквеханны. Потом их начали теснить все дальше и дальше на север и запад. Но еще недавно в этих краях было шесть их деревень.