Американец задал вопрос первым. Это было важно – я готов был сидеть и ждать, пока он его задаст. Вопрос был донельзя своевременным.

– Долго нам тут сидеть?

Я облизал ложку.

– Полагаю, все зависит от тебя.

– То есть?

– Видишь ли, друг, – сказал я, посмотрев американцу прямо в глаза. – Ты знаешь парня по имени Джейк Барски?

– Знаю. Знал, точнее.

– И я знал. Очень хорошо знал.

Повисло напряженное молчание.

– Барски был моим агентом. Передавал мне информацию. Ты это уже понял, да?

Американец молчал.

– Он работал не за деньги – хотя я ему подбрасывал кое-что. Он работал потому, что едва не погиб от рук исламистских ублюдков. И когда он познакомился со мной, то понял, что я, русский, ненавижу их не менее сильно, чем он. И готов убивать их. Одного за другим. Без дурацкой бюрократии, ограничений и запретов. И не остановлюсь, пока не перебью их до последнего человека. А Джейку было все равно, кто именно их убьет, американский беспилотник ракетой или оперативная группа русского спецназа. А как тебе? Тебе не все равно?

Американец подумал. Потом неуверенно ответил:

– Я не могу делать такой выбор.

– А Джейк мог. И сделал. Что мешает тебе? Вы никак не можете понять одной простой вещи. Во время холодной войны, избивая друг друга, мы ослабли настолько, что впервые за сто лет дали этим тварям реальный шанс. Шанс опрокинуть весь мир и превратить его не в ад, а в одну большую и безнадежную помойную яму. Я слышал, что кто-то из вас слушает записи девять-один-один.

Американец дернулся. Попал! Хотя я не знал этого, просто сказал наудачу.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. А я никогда не забуду того, что произошло в Беслане. Двести детей сгорели в огне, разожженном фанатичными бородатыми ублюдками, которым было плевать что на свои жизни, что на детей. Может быть, ты думаешь, что их жизни менее ценны, чем жизни тех, кто погиб в девять-один-один? Ты так думаешь?

– С чего ты взял? – возмущенно сказал американец. – Конечно, я так не думаю!

– Тогда почему вы действуете, как будто это так и есть?! Почему вы до сих пор видите в нас врага и бьете что есть силы? Может быть, настала пора прекратить все это? И пожать друг другу руки – по крайней мере нам с тобой.

Американец думал долго. Потом покачал головой.

– Нет. Не могу.

– Почему?

– Вы не можете быть друзьями.

– Но почему?! – выкрикнул я.

– Потому что, – ответил он. – Ты видишь во мне ублюдка, а это не так. Но у меня есть причины. Я говорил тебе, что работал на прослушке?

– Да.

– Я прослушивал разговоры ваших людей: политиков, преступников, бизнесменов. Всех, которые купили у нас недвижимость. Прослушивал постоянно, по меньшей мере один раз в неделю. И знаешь, ничего хуже я в своей жизни не слышал. Такое ощущение, что эти люди вообще не имеют никакой морали. Никакого понимания о праведном и грешном, никакого страха. Вообще никакого, как будто они живут последний день и можно творить все что угодно. И теперь ты говоришь, что мы должны дружить. С такими?

– Ты равняешь меня и этих ублюдков?!

– Да, равняю. – Американец отставил тарелку и прямо посмотрел на меня. – Потому что эти ублюдки и есть ваша власть. Вот уже почти тридцать лет они ваша власть. И вы ничего не делаете с этим. А ты исполняешь приказы этих мразей.