– Номер ЦРУ, так? – нажал я. – Чей?

– Одного гада.

– Какого?

– Это наше дело.

– Это общее дело. Тебя попытались убить, а я тебя спас. Тебе не кажется, что ты мне немножко должен?

– Я отдам долг. Но этого не скажу.

Немного не вовремя подошла Амани, открыла дверь машины. Я едва успел перекинуть сумку назад, она подозрительно посмотрела на американца.

– Кто это?

– Друг. Можешь говорить.

– Доктор сказал, с ним будет все в порядке, – сказала она по-русски. – Ногу не потеряет; правда, о войне придется забыть. Я записала его как Шадида Салаки, нашего бойца, раненного при столкновениях на границе. Никто не будет задавать вопросы.

– Спасибо, звезда моя, – сказал я. – Я тебе должен.

– Мы поедем домой?

– Нет. Ты должна меня спрятать на пару дней. Здесь, где-нибудь неподалеку.

– Что-то случилось?

Врать не хотелось. Да и смысла нет.

– Случилось. Мне надо лечь на дно. На пару дней.

– Ладно, поехали, – решилась она. – Я покажу.

– Эти палестинцы, – я кивнул на наших безмолвных стражей, стоявших у белой «Тойоты». – Ты доверяешь им?

– Так же, как и ты своему другу.

Амани сделала ошибку – она не знала, что тот подозрительный парень на заднем сиденье понимает русский язык. Но, может, это и к лучшему.

Проснулись мы от завывания муэдзина с мечети Хикма, расположенной совсем недалеко от нашего убежища. Оно представляло собой большую трехкомнатную квартиру в недавно отремонтированном доме, на последнем этаже. Четвертой комнатой было то, что у нас назовут не иначе как открытой террасой. Сравнивать ее с советскими лоджиями в три квадратных метра даже как-то неудобно – полноценная комната, только открытая.

Проснувшись, я понял, что никто нам не приготовит, и если мы хотим поесть, то надо приготовить все самому. Пройдя на кухню, я порылся по шкафам и обнаружил, что мяса нет, ни сушеного, никакого, но есть куча риса, прямо в гуманитарных мешках, и есть все специи для приготовления плова. Конечно, на плов без мяса это не тянет, но желудок набить сойдет. Поставив кастрюлю на плиту, я налил в нее масла и бросил соли. Отсыпал риса и бросил его промываться в мелком решете под краном. Как раз в это время на кухню вошел американец.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе.

– Слушай, – сказал он. – Здесь есть бритва или что-то в этом роде?

– Нет, – сказал я. – Борода ваджиб[21].

– Черт.

– Не переживай, – сказал я. – Ваши спецы тут тоже не брились.

– Я знаю, – раздраженно ответил американец. – Просто неохота опускаться. Кстати, ты знаешь, что от готовки на масле появляются холестериновые бляшки?

– Не меньше, чем от истекающего жиром гамбургера кинг-сайз, – сказал я. – Впрочем, если хочешь готовить сам, я не возражаю.

– Да нет. – Американец подумал и сказал: – Просто нервы.

Убедительный повод. Я бросил рис в кипящее масло, буквально взорвавшееся от такого вторжения, и, немного переждав, начал засыпать пряности. На плошку риса – примерно полторы воды, если я правильно помню. А дальше – посмотрим.

Рис получился вкусным. Впрочем, это, может быть, потому, что мы голодны. Я лично не жрал больше суток, чтобы не идти в бой с полным желудком.