Кое-как я уснул, натянув на глаза желтый свой пуховик, наш желтый пуховик, тревожным уснул сном.

Наутро, естественно, оказалось, что дом весь поставлен кверху дном. Впрочем, приглядевшись, особо серьезных повреждений я не обнаружил, кроме одного. Какой-то мудак попытался потушить свою сигарету о наш ТВ-проекционный экран, пятно длинное и гадкое зияло посередине экрана. «Об этом придется доложить Нэнси, что делать, но позже, в понедельник, когда появится Линда», — подумал я. Я же был занят в то утро проблемой куда более важной для меня — как выведать у Генри, кто эта юная особа, ее имя, и что она делает, и может быть, где она живет. Она была мне нужна, именно она.

Я спросил Генри, улучив момент, как бы между прочим, кто такая была девушка в черном платье с оголенными руками, очень красивая и взрослая, та, что сидела рядом со мной в ливинг-рум, курила гашиш? Не мог же я сказать — которую я ебал в бейсменте. Генри спросил: «А кого ты именно имеешь в виду, Эдвард? Насколько я помню, несколько девушек были в черных платьях». Я стал ему объяснять, но мы запутались, потому что он, как и следовало ожидать, не помнил, кто сидел со мной рядом, когда я курил гашиш. Когда же я напомнил, как он встретил эту девушку, раскрыв объятья и сбегая с лестницы, Генри как будто бы начал что-то припоминать, во всяком случае, его лицо выглядело припоминающим лицом. «Рене?» — спросил он и поглядел на меня снисходительно, как мне показалось. «Та, что ушла с Грегори?» Я сказал, что я не знаю, кто такой Грегори. Генри этот разговор явно начал надоедать, но, как воспитанный мальчик, он терпеливо объяснил мне, что Грегори — младший брат сенатора от штата Икс. «Он пришел позже всех, — сказал Генри, — высокий блондин в белом пиджаке».

Впервые в моей жизни я ничего не мог сделать, был бессилен распутать эту историю. Если моя незнакомка — Рене, и она ушла с парнем в белом пиджаке, а Генри утверждает, что видел, как они уходили, следовательно, произошло это до того, как я уложил Генри в постель. Но если она ушла, то как она оказалась у меня в комнате через час или даже два после того, как она ушла? Поразмыслив, я, однако, понял, что она могла свободно вернуться, и даже вернуться незамеченной. Дверь-то ведь была открыта, я сам, закрывая ее, нажал на кнопку. Знаете, в замках есть две специальные кнопки-предохранителя, одну нажмешь, и замок в нормальном режиме, нажав другую, возможно после этого открыть дверь снаружи, следует только повернуть ручку двери. И тогда и сейчас вечно торопящийся Гэтсби, выбегая проводить своих гостей, нажимает именно на эту кнопку. Ему лень вынуть ключ из кармана, я его понимаю, но он почти всегда забывает вернуть замок на нормальный режим, утром часто оказывается, что мы так и спали всю ночь с открытой дверью. Любой прохожий, которому придет в голову повернуть ручку двери с улицы, может спокойно войти в дом.

Я еще повоевал некоторое время против судьбы, я попытался достать «ее» телефон у Генри, разумеется, не спрашивая его об этом, я стащил у него из кармана пиджака записную книжку. Это было легко сделать — Генри еще более рассеян, чем Гэтсби, я спустился с книжкой в бейсмент, в мое укрытие, и после долгих поисков, в книжке у него царил необычайный хаос, фамилии и имена и цифры наплывали друг на друга, все же обнаружил имя Рене и ее телефон, адреса не было. Я уже сомневался, что меня выебла и бросила именно Рене, может, другая девочка? В конце концов, я был очень stoned и пьяный, и везде, где мы с ней находились, была кромешная тьма. Единственное место, где я видел ее «на свету» — в элевейторе, если считать светом черную оргиевскую лампу. И за ту, наверное, минуту, вряд ли мы провели в элевейторе больше времени, я не рассмотрел незнакомку. Очки-то свои я оставил в комнате, да и занят я был другим — своим хуем и желанием, по-моему, целовал ее в шею.