Сонджа попыталась расслабиться; Хансо никогда не касался ее с такой нежностью. Когда она встречалась с ним в бухте, секс был торопливым, порой резким, а потом она видела, как на его лице появлялись облегчение и благодарность, а потом ей приходилось обмывать ноги в холодной морской воде. Хансо гладил ее подбородок и шею, он любил прикасаться к ее волосам. Однажды он захотел, чтобы она расплела косы, и она сделала это, из-за чего опоздала домой, снова заплетая их. Внутри ее тела рос его ребенок, а он не мог почувствовать этого, потому что его не было рядом.

Сонджа открыла глаза; глаза Исэка тоже были открыты, и он улыбался ей, его рука чуть сжимала ее сосок; и она откликнулась на его прикосновение.

— Йобо, — сказал он.

Он ее муж, и она полюбит его.

Рано утром по карте, нарисованной братом на клочке оберточной бумаги, Исэк нашел пресвитерианскую церковь — крытый сланцевыми плитками деревянный каркасный дом на одной из боковых улиц района Икайно, в нескольких шагах от главной оси. Единственным отличительным признаком культового назначения этого здания был скромный белый крест на коричневой деревянной двери.

Служитель Ху, молодой китаец, воспитанный пастором Йоо, проводил Исэка в церковный офис. Пастор Йоо беседовал с братом и сестрой. Ху и Исэк ждали у двери офиса. Молодая женщина говорила вполголоса, и Йоо сочувственно кивал.

— Может, мне вернуться позже? — тихо спросил Исэк.

— Нет, господин.

Ху украдкой присматривался к новому священнику.

Пастор Пэк Исэк выглядел не слишком крепким. Ху был впечатлен его явной доброжелательностью, но считал, что мужчина в расцвете лет должен быть повыше ростом. Пастор Йоо был когда-то силен, способен пробегать большие расстояния, играл в футбол. Теперь он заметно состарился и стал ниже; страдал от катаракты и глаукомы.

— Каждое утро пастор Йоо спрашивал, есть ли вести от вас. Мы не знали, когда вы приедете. Если бы мы знали дату вашего приезда, я бы вчера встретил вас на вокзале.

Ху было не больше двадцати лет, он отлично говорил по-японски и корейски, держался солидно. На нем была поношенная белая рубашка с высоким воротником, заправленная в коричневые шерстяные брюки, и темно-синий свитер из толстой шерсти. Вероятно, вещи достались ему от прежних канадских миссионеров.

Исэк отвернулся, чтобы откашляться.

— Дитя мое, кто это с тобой? — Йоо обернулся к двери и взглянул на гостя через очки в тяжелой роговой оправе. Глаза его затянула молочная пленка, но выражение лица оставалось спокойным и уверенным. Зрение старого пастыря ослабело, но слух оставался острым. Он не мог различить фигуры, но узнал голос Ху, маньчжурского сироты, которого оставил в церкви японский офицер.

— Это пастор Пэк, — сказал Ху.

Брат и сестра, сидевшие на полу перед пастором, повернулись и поклонились.

Йоо не терпелось прекратить разговор с молодыми людьми, но их проблемы были далеки от разрешения.

— Подойди ко мне, Исэк. Нелегко было дождаться тебя.

Исэк повиновался.

— Наконец ты тут, аллилуйя. — Йоо положил правую руку на голову Исэка для благословения.

— Извините, что заставил вас ждать. Я только вчера вечером прибыл в Осаку.