– Логично, – вздохнул Зиганшин, переглянувшись с адвокатом.

– Извини, конечно, но от желания помочь близкому человеку ты утратил объективность и тупо подгоняешь факты под свою версию, преувеличивая одни и игнорируя другие. В том, кто убил Аню Лисовец, надеюсь, ты не сомневаешься?

Зиганшин промолчал.

– Пока тебя ждал, я посмотрел копию приговора и хочу тебе сказать, что доказуха там крепкая. Потом осужденная тебе все подтвердила, чего еще надо? Неужели она бы не ухватилась за возможность оправдаться, если бы была не виновата?

Горчаков заметил, что Елена Сергеевна – умная женщина и понимает, что раз уж она отсидела свой срок, то восстанавливать истину смысла нет. Сейчас о ее прошлом почти никто не знает, а получится ли доказать непричастность к преступлению спустя столько лет – еще большой вопрос.

– Ну ладно. Хотя мне не верится, что пять малолетних дур так филигранно сговорились, чтобы выгородить кого-то. Один человек еще может взять на себя чужую вину, два… С большой натяжкой, но допускаю. Но в группе обязательно найдется малодушный, который испугается срока и расколется. Или тупо человек врать не умеет.

– А если не девочки выгораживали кого-то, а следователь? – спросил адвокат. – Например, настоящий убийца Ани был высокопоставленным человеком, и его следовало любой ценой вывести из-под удара. А что? Если девочка действительно была такая красавица, вполне могла приглянуться какому-нибудь педофилу.

– Нет, Василий Ильич, не получается сказка, – покачал головой Зиганшин, – для того, чтобы отмазать большого чиновника, не стоило проявлять такую избыточную активность. Всегда можно повесить преступление на какого-нибудь реального урку, зачем вовлекать девчонок, раньше ни в чем противозаконном не замешанных, да еще пять штук? Да еще у одной из них папаша – директор магазина. В восьмидесятые это, знаете ли, было ого-го! Потом этот чертов дождик. Если бы девочки оговорили себя тогда, и сейчас Елена Сергеевна упорствовала бы в своей лжи, то ли из нежелания ворошить прошлое, или там из страха, неважно, но она бы сказала, что да, уходя, они бросили гирлянду на тело Ани. Зачем ей говорить, что гирлянды не было?

– И зачем?

– Моя версия такая, что кто-то видел, как девочки избивали Аню. Он не пытался ее защитить и не позвал на помощь, просто наблюдал, оставаясь незамеченным. Потом девочки убежали, он подошел к Ане и смотрел, как она умирает. Потом украсил ее тело новогодней гирляндой. Что уж там щелкнуло в его голове, не знаю, но сформировался стереотип, фетиш, который он в дальнейшем с успехом реализовывал.

Леша сказал, что у Зиганшина теория бежит далеко впереди фактов. Все его построения такие шаткие, что на их основании даже как-то неприлично назначать генетическую экспертизу найденных останков. Вот если уговорить Верховского и Зырянова самих найти живых кровных родственников Тани и Полины и оплатить экспертизы из своего кармана, тогда другое дело. Тогда, может быть, если результат вдруг окажется положительным, Леша согласится поискать родных Светланы Поливановой, которая, кстати, вообще не вписывается в этот ряд. А вообще у него куча дел, и он просто не имеет права тратить свое рабочее время, которое, как известно, принадлежит не ему, а государству, на проверку нереалистичных версий.