— Я тут подумала, — заявляет мама, когда я собираюсь уезжать, — раз ради тортика ты проделала такой длинный путь…

И выносит мне его, почти целый, с собой.

— Мам! Да я ради тебя и папы приехала!

— Спасибо, это так мило… — Она растроганно вздыхает, передает коробку нашей домработнице и распоряжается: — Марья Ивановна, добавьте сюда и ту часть, которую я оставила для Филиппа.

— Почему ты хочешь, чтобы я толстела одна?!

— Папа дал Филиппу хороший коньяк. Вряд ли ему будет до сладкого. К тому же он мальчик.

Я смотрю на брата, а тот мне подмигивает.

— Давай поменяемся, — предлагаю ему.

— Вот еще! У меня мужская радость, у тебя женская — по-моему, все справедливо.

— Но ты же был против дискриминации!

— Не напоминай. Я как раз в фазе смирения. Пить так пить. Ну а на тебя, стало быть, возлагается другая задача.

— Угу. Только если я буду есть так есть, на мне лопнет юбка, а ты мог бы просто расслабить ремень.

Не убеждает. Он только ржет, но меняться отказывается. В итоге он уезжает с коньяком приличной выдержки, а я везу домой «бомбу» для бедер. А еще по пути получаю вдохновляющее сообщение:

«Осталось три дня. Мяу».

Дома я ставлю торт в холодильник на верхнюю полку. Есть я его не планирую, но сразу выбросить жалко: все-таки это труд. Другое дело, когда он подсохнет. Разместившись в гостиной, решаю, пока есть время, заняться устройством котят и размещаю объявления в соцсетях.

Фотографии котят красивые, я надеюсь, что их быстро возьмут. Но лайки под постами идут, репосты идут, а звонки…

— Да?! — я поспешно отвечаю на вызов, едва смартфон оживает.

И зря.

— Ох, Анжелика, милая, я, как только узнала…

Десять минут нытья утомляют, и в какой-то момент я просто делаю сброс. Связь плохая. Бывает.

На этом поток сожалеющих не кончается. Пропущенные звонки, сообщения в вайбере, кто-то вспомнил и про обычные.

Я уже просто не отвечаю. Так, лежу на диване и слушаю писки и гудки. Всех в черный список не поставишь. К тому же со многими мы так или иначе можем пересекаться — в одних и тех же салонах, клубах или даже пекарнях. Слишком большой пласт моей жизни, чтобы его просто вычеркнуть.

Некоторые интересуются Вороновым. Двое знакомых напрямую спрашивали о моих планах на него и намекали, что, если с моей стороны ничего серьезного, они бы были не против…

Разведка боем? Или он действительно произвел на них впечатление?

Я настолько погружаюсь в свои размышления, что на один звонок все-таки машинально отвечаю. И слышу в трубке всхлипывания. Долгие всхлипывания. Приходится даже взглянуть на имя абонента, чтобы убедиться, что никто не ошибся.

Таня. Мы не то чтобы часто общались. Пересекались у общих знакомых, вроде бы милая, скромная девушка.

— Тань, тебя кто-то обидел?

Я слышу, как она пытается перестать всхлипывать, но у нее это получается плохо. Жду, когда она скажет хоть что-нибудь. Если необщительный и малознакомый человек звонит мне, наверное, это и правда что-то серьезное.

— Ты… — выдыхает она спустя долгую паузу. — Ты и Валера… вы были такой… такой… к-красивой парой… Я же… я же, когда смотрела на вас, даже верила, что любовь существует! А теперь…