— За это я выпью, — сказал Симон и поднял стакан.

Мы ели еду из китайского ресторана и пили холодное пиво. Патриция и Анжела ушли домой пораньше, чтобы отпустить нянь. Бабетт хотелось только спать. После их ухода подавленное настроение постепенно сменилось на легкую смешливость, ту самую, которая в мгновение может превратиться в плач. Симон говорил больше всех и рассказывал бесконечные истории об аферах пройдох-бизнесменов. Михел и я слушали его раскрыв рты. Было так чудесно снова смеяться и говорить о чем-то другом, а не о смерти и горе, хотя в этом чувствовалось что-то запретное для времени, когда положено скорбить, а Бабетт наверху, должно быть, чувствовала себя одинокой и разбитой.

Мы всё пили и разговаривали, пока, напившись вдрызг, не добрались до сигар Симона, в состоянии нести только сентиментальный бред.

— Где бы мы были друг без друга? — заплетающимся языком говорил Симон, обняв меня и Михела. — Ведь в этом все дело? В чем всё дело? В любви, в дружбе…

Он с силой притянул нас к себе и смачно поцеловал в макушки.

— Деньги, ребята, да деньги пусть у меня отберут. Честное слово, меня это уже не трогает. Это просто игра, которая мне нравится, риск, быстрые сделки, смелость, это просто классно. И собирать вокруг себя талантливых людей. Позитивных людей, которые вдохновляют. Как вы.

Он весело похлопал Михела по щеке, другой рукой погладил меня вдоль позвоночника, спустился ко мне в джинсы и игриво потянул за резинку стрингов. Мое сердце застучало так сильно, что я испугалась, что другие могут его услышать. Потом он поднялся и, шатаясь, пробормотал, что ему надо домой. Михел тоже встал и, заплетаясь, сказал, что Симону нельзя садиться за руль. После этого он проковылял в туалет, где с шумом избавился от содержимого желудка.

Нетвердыми руками я запихнула в куртку Симона, икающего от смеха над моим супругом, которого выворачивало наизнанку, и тихонько подтолкнула его к выходу до того, как Михел вышел из туалета. У двери он схватил меня за руку и вытащил за собой в обжигающий холод.

— Ты только посмотри, — сказал он и показал наверх, на полную луну, мимо которой пролетали темные облака.

— Волшебно, — пролепетала я, трясясь от холода. Он обнял меня.

— Симон, то, что ты делал только что, так нельзя.

— А что же я делал? — усмехнулся он.

— Сунул руку мне в брюки. А Михел сидел рядом.

— И в чем же проблема? В том, что я тебя трогал, или в том, что рядом был Михел?

— И в том, и в другом.

— Было так красиво. Черные трусики выглядывали из брюк… Я не мог удержаться. У тебя тело, которое надо трогать.

— Ты же не сядешь сейчас за руль?

— Да мне пять минут до дома. Все время прямо. Не волнуйся.

Он так прожег меня взглядом, что я отвела глаза.

— Возьми велосипед Михела, пожалуйста. У нас достаточно неприятностей.

— Allright. Давай свой велосипед. В такую прекрасную ночь можно и прокатиться.

Я побежала в дом за ключом от сарая и увидела, как Михел тащился наверх по лестнице.

— Мне нужно в кровать, Ка, мне надо прилечь… Завтра я все уберу, — простонал он.

— Хорошо, милый. Я только дам Симону твой велосипед. Ему же нельзя за руль в таком состоянии.