Старый цыган косился то на меня, то на Папушу, но ничего не спрашивал. Впрочем, даже если бы он и спросил, ответить мне нечего. Ну, помог девушке вылечить многострадальную попу, и что? Хвастаться этим не стану, а уж Папуша — тем более. У нее и так там остались шрамы после укусов диких собак, напавших на нас в Шварцвальде. И почему ее попе всегда достается? Если кто-то считает, что рана на заднице — это смешно, попробуйте сесть на острие ножа. Сядьте, слегка поерзайте. А еще, если кто-то считает, что женщине, получившей глубокую рану филейной части (не считая царапин и порезов на ногах), захочется мужчину, то он дурак. Ну, а кто полагает, что мужчина способен овладеть раненой женщиной, то вам лучше читать не эту книгу, а другую.
У Зарко появился благодарный слушатель. Господин Габриэль, начиная входить в роль странствующего ученого, по вечерам, широко распахнув уши, слушал заливистые байки старого цыгана.
— А вот, баро Габриэль, еще такой случай был. Стоял как-то наш табор на границе баронского леса. А его милость — господин барон, лес тот берег пуще глаз! Говорил — в его лесу только он охотиться право имеет. Он даже грибы и ягоды не разрешал собирать. По всей границе егерей поставил, сам постоянно наезжал, весь табор замучил — не побил ли кто его зайца, не говоря про косулю или кабанчика! А мы, ромалы, народ честный, чужого зайца никогда не возьмем. Но заяц-то границ не ведает, скачет туда-сюда! И поблазнило как-то барону, что ром наш, его косулю в силки поймал. Стрельнул из арбалета, рома убил наповал! Подъехал ближе, а вместо косули заяц сидит. Здоровущий! Но заяц ли, косуля ли, лес-то его. А что нам, бедным ромалам делать? Барон в своем праве, жаловаться некому и некуда. Тело мы в табор снесли, поплакали, да потом схоронили. Барон доволен — мол, теперь все его бояться станут, дичь нетронутая в лесах вечно будет. И вот, поехал он снова лес объезжать, видит — мертвое тело лежит, а на нем заяц сидит. Барон в табор — мол, хороните! Мы в лес, никакого тела, конечно же нет, зайца тоже нет. Барон поругался, да плюнул.
Пришел барон домой, а в спальне тело лежит, а на нем заяц сидит. Баронесса рядом, ни жива, ни мертва. Приказал слугам мертвеца сжечь. Сжигать не стали, но осиновый кол в грудь вбили, а потом опять закопали. Он в обеденный зал — а мертвец с зайцем в его кресле сидят. Начал сгонять, а заяц барона за ногу укусил, а зубы, как у собаки! Побежал к патеру отпущение грехов просить — там тоже заяц с мертвецом. Так вот барон умом и тронулся, а его наследники зареклись цыган обижать. Ежели, табор придет, ему самый лучший луг выделяют.
Придворный маг покачал головой.
— Очень сильный маг был. Я бы такого не смог. Ну, зайца, положим, сумел бы барону наслать, а вот мертвеца… Да, а цыгана-то барон взаправду убил, или ему померещилось?
Зарко довольно хохотнул.
— Ты, господин Габриэль, сильный ронго, но и среди ромалов свои ронго есть. А убил ли барон цыгана, нет ли, не скажу, потому что не знаю. Может и убил, да запамятовал я. Но заяц огромный был, как сейчас помню.