Любил он смотреть и как взлетает этот легкий самолетик. Но когда, описав огромную дугу, самолетик уходил на север, грусть и пустота заполняли душу Грэхема, усиливавшиеся от того, что в воздухе еще звенели прощальным звоном слова расставания. Если уж приходить сюда и наблюдать за чужой жизнью, то лишь за той ее стороной, где есть посадки, встречи и возгласы приветствий.

Так было до Молли.

Самолет дрогнул в последний раз и коснулся бетонированной полосы. Грэхем увидел Молли и мальчика, выглядывавших из-за освещенной прожекторами ограды. Уилли точно вкопанный стоял рядом с матерью и казался таким спокойным и основательным. Он не канючил, никуда не тянул мать, как это обычно делают дети. Просто ждал. Он не сдвинется с места, пока Грэхем не подойдет к ним. Только после этого отправится побродить по аэропорту, поглазеть на самолеты. Грэхем уважал его за выдержку.

Молли была одного роста с Грэхемом — пять футов десять дюймов. Поцелуи, которыми им случалось обмениваться на людях, приносили Грэхему радостное возбуждение, ибо всегда напоминали ему о поцелуях в постели.

Уилли хотел было понести чемодан Грэхема, но тот доверил ему только сумку.

Они ехали домой, на отмель Сахарная Голова. Молли вела машину. Если на дорогу падал свет фонарей, Грэхем восстанавливал в памяти места, мимо которых они проезжали. Когда же ему это не удавалось, пытался дорисовать их в своем воображении.

Он открыл дверцу у себя во дворе и услышал тихий, мерный плеск прибоя.

Уилли понес сумку в дом. Почему-то он решил водрузить ее на голову.

Грэхем продолжал стоять во дворе, рассеянно отгоняя москитов.

— Может, лучше пойдешь в дом, пока они тебя не сожрали?

Он опустил голову. В глазах его стояли слезы.

Молли еще немного подождала, прижалась щекой к его плечу и, изогнув брови, посмотрела на него снизу вверх.

— Мартини, праздничный ужин и объятия под луной, — пробормотала она. — Так было задумано, а в результате — счет за свет, счет за воду и воспитательные беседы с ребенком.

Больше всего Грэхему и Молли хотелось возвратиться в собственное прошлое, стать друг для друга тем, чем они были прежде.

Печальное сознание, что прошлое утрачено навсегда, поселилось в их доме, словно незванный гость. Как бы ни уверяли они друг друга и в тихие ночные часы, и при свете дня, что ничего не изменилось, слова теряли смысл, наталкиваясь не невидимую преграду, возникшую между ними.

Никогда еще Молли не казалась ему такой привлекательной. Он восхищался ее неосознанной, естественной грацией и одновременно страдал от того, что она так хороша.

Она старалась относиться к нему с той же теплотой, как и раньше. Но она побывала в Орегоне, и этого оказалось достаточно. Молли вызвала призраки прошлого.

Перемена в их отношениях не укрылась от Уилли, который взял манеру держаться с Грэхемом отчужденно, изводя его обидной вежливостью.

От Крофорда пришло письмо. Молли принесла его вместе с ворохом почты, но Грэхему о письме ничего не сказала.

В конверте находилась фотография семьи Шерманов, переснятая с любительского фильма. Крофорд писал, что пожар уничтожил не все доказательства. При тщательном осмотре участка, окружающего здание, был обнаружен этот снимок и еще кое-какие мелочи, отброшенные взрывом на большое расстояние от горящего дома и потому уцелевшие.