– Верно, – согласился Емельян, – я решил, что добрый крестьянин Никита спрятал драгоценности Радовых, а потом не вернул их Елизавете Федоровне. Но вскоре прочитал запись, которую бабуля сделала в день моего появления на свет. Секундочку.

Профессор перелистнул страницы.

– Вот. «Слава Богу! Родился Емельян. Радости нет предела. Вчера я поехала к Никите, надумала вернуть чемоданы с драгоценностями, которые ему на хранение отдала. Я решила, что прошло много времени, никто уже не помнит про моего покойного мужа и его родителей. Добралась до Муркина, нашла избу, а она заколочена! Стою у ворот, мимо женщина идет, я спросила у нее: „Не подскажете, где Никиту Ивановича найти?“ Та в ответ: „Так он в понедельник умер. Внезапно. С утра по хозяйству возился, а в ужин скончался“. Не помню, как я до станции добралась. Если бы Никита долго болел, он бы точно нашел способ мне о плохом состоянии здоровья сообщить, рассказал бы, куда баулы спрятал. А я не ведаю, где они. Села в электричку, заплакала. Хотела семейное состояние забрать, решить вопрос с квартирой. Да вон что вышло. Ничего, уныние надо гнать, страшный грех оно. Господи, помилуй. Господи, управи. Господи, помоги мальчика на ноги поставить, выучить, в вере воспитать. Дай мне сил, Боже. Прости грешную рабу твою. Плачу. Но что поделаешь? Надо смириться и жить дальше. И если правду мне про драгоценности рассказали, то лучше бы большому кушу нищей герцогини сгинуть. Нехорошо пришел, так же ушел. Не судья я предкам. Прости, Господи, меня, рабу твою маловерующую».

Емельян Федосеевич закрыл дневник.

– Вот такие дела. Никита умер. Где чемоданы с сокровищами, никому не известно.

– Большой куш нищей герцогини? – повторила я. – Это что?

– Это большой куш нищей герцогини, – усмехнулся Радов, – история тоже из дневника бабули. Немного математики. Елизавета, как я уже говорил, прожила более ста лет. Для семьи Радовых это не редкость, почти все мои предки были долгожителями. Бабуля появилась на свет в тысяча восемьсот восемьдесят девятом. Это девятнадцатый век. А у нас сейчас двадцать первый. И, кажется, что столетие, когда жил Пушкин, очень далекое. Ан нет. Моя бабушка родилась всего через двадцать восемь лет после отмены крепостного права. Правда, забавно?

Радов обвел нас пристальным взглядом.

– Крепостное право! Оно вообще кажется чем-то из эпохи Древнего Египта. Но нет! Я стою перед вами, меня воспитывала женщина, у которой в детстве была няня Ольга, бывшая крепостная. Получив вольную, Оля не ушла, осталась с господами, которых любила. И остальные слуги не покинули Радовых. Двинем далее в глубь веков. Няня Ольга появилась на свет в тысяча восемьсот тридцатом. В десять лет ее взяли помощницей горничной в барский дом. Девочке поначалу поручали вытирать пыль с небьющихся предметов. Няня часто рассказывала маленькой Елизавете, как ей выдали войлочные тапочки, в которых она должна была скользить по паркетным наборным полам. Работу надлежало выполнять тихо, молча, а если она слышала шаги кого-то из хозяев, должна была немедленно убегать, чтобы не попасться на глаза никому из Радовых. Господа ругать ребенка не станут, но приучаться к порядку горничной нужно с младых ногтей.