– Потому что слушаю, – пояснила я.

– Обычно ты сразу спорить начинаешь, – укорил меня Захар.

Из трубки донесся треск, и я опять услышала Костина:

– Приезжай в офис.

– Уже выхожу, – пообещала я, – через пять минут.

– «Пять минут подожди, только глаза накрашу», – фыркнул Вовка, – ох уж эти женские «пять минут».

– Лампа не женщина, – заявил Рамкин, – она скоро примчится.

В глубочайшем недоумении я оделась, села в машину, без приключений выехала на проспект, и тут раздался звонок абонента, которого не было в моих контактах.

– Лампа, Стеклов беспокоит.

– Доброе утро, – ответила я.

– Прошу тебя! – продолжал Григорий. – Проследи, чтобы Вульф пришел на прием, и сама не проигнорируй вручение премии. Хочу хоть немного порадовать Макса. У нас с ним порой случались недоразумения. Твой муж получит Гран-при. Если вы не появитесь, весь праздник пойдет насмарку. Кха-кха! Уж не подведите!

– Обязательно приедем, – пообещала я.

– Очень надеюсь на это, – прокашлял Гриша.

– Ты простудился? – спросила я.

– Погода гнилая, – пожаловался Стеклов, – вроде весна уже, а по ощущениям хуже февраля. Я вас очень жду. Кстати! К статуэтке прилагается конверт. Озаботься забрать его у Вульфа. Ха-ха.

Через полчаса я добралась до офиса и спросила у Захара:

– Почему это я не женщина?

Рамкин оторвался от ноутбука.

– Не понял.

– Ты сказал Володе: «Лампа не женщина, она скоро примчится», – напомнила я.

– А-а-а, – протянул Захар, – ну… я имел в виду… что ты не красишься, на голове у тебя всегда причесон под названием «фейерверк в норе у ежиков». Одежда не гламурная, вместо шубы полупердончик из чебурашки.

Я посмотрела на Костина.

– Попроси его рассказать о деле, отложив обсуждение моей внешности.

– Ты сама спросила: «Почему я не женщина?», – стал оправдываться Рамкин, – я всего-то честно ответил.

– Захар, если человек при тебе скажет: «Ну и дурак же я», не стоит подтверждать: «Конечно, ты абсолютно прав», – отрезала я и села за стол.

– Во! – изумился парень. – Разве я произносил слово «дура»?

Костин поморщился.

– Рассказывай, что нашел.

Захар ткнул пальцем в клавиатуру. Экран на стене засветился.

– Перед вами картина крепостного художника Петра Фокина.

– На раме табличка «Село Муркино», – прочитал Костин, – «Возвращение Емельяна Радова из похода». И что?

– Дайте объяснить, – буркнул Захар, – давным-давно жил дворянин Емельян Федосеевич Радов. Он торговал всякой всячиной, денег много заработал. Был, похоже, грамотным и не дураком. Ему пришла в голову идея привезти из Индии товар, которого в России нет. Ну и поплыл он на корабле.

Я подняла руку.

– Вопрос можно? Захар, ты случайно Радова с Афанасием Никитиным не перепутал?

– Нет, – ответил Рамкин, – тот в тысяча четыреста шестьдесят восьмом году спустился по Волге из Твери в Астрахань, пересек Каспийское море, проехал Персию и через океан достиг Индии, где прожил три года. Домой он вернулся в тысяча четыреста семьдесят втором году. И спустя несколько лет написал книгу «Хождение за три моря». Это первое произведение русской литературы о путешествии, которое имело не религиозные, а торговые цели. Радов же двинул по стопам Никитина через несколько столетий. Он тоже вел дневник, куда методично записывал свои впечатления. В Россию Емельян привез ткани, драгоценные камни, всякое разное, открыл лавку. Похоже, дело у него успешно пошло.