— Точно. Оно самое, — подтвердил Сакаи. — Этого зарезали на Ланкершим. Им занимается отделение Северного Голливуда. Мы как раз забирали его, когда по рации поступил приказ ехать сюда.

Так вот каким образом журналисты узнали обо всем так быстро, сообразил Босх. Радио переговоры коронерской службы постоянно прослушивались во всех редакциях.

Секунды две он разглядывал мешок с маленьким телом, затем, не дожидаясь помощи Сакаи, рывком расстегнул «молнию», вшитую в плотный пластик. В нос ударил резкий запах затхлости. Впрочем, он был бы куда хуже, если бы тело обнаружили чуть раньше. Сакаи раскрыл мешок пошире, и человеческие останки предстали перед взглядом Босха. Кожа потемнела и туго обтягивала кости. Это зрелище не вызвало у Босха отвращения — он уже давно ко всему привык и выработал иммунитет к подобным зрелищам. Ему не раз приходило в голову, что созерцание мертвых тел превратилось для него в дело всей жизни. Когда Босху не исполнилось и двенадцати лет, ему по просьбе полицейских пришлось опознавать тело собственной матери. Он видел бесконечное количество мертвецов во Вьетнаме, а за двадцать лет службы в полиции навидался столько покойников, что давно потерял им счет. Поэтому теперь он взирал на подобные картины с невозмутимостью телекамеры. С невозмутимостью, как ему казалось, психопата.

Босх сразу определил, что женщина, лежавшая в мешке, и при жизни была миниатюрной, а благодаря процессу разложения и тому, что кожа туго обтягивала кости, тело выглядело еще меньше. Остатки волос свисали до плеч — в свое время она, видимо, была крашеной блондинкой. На коже лица Босх сумел разглядеть пыль — то, что осталось от пудры. Его взгляд приковали к себе груди женщины, неестественно большие по сравнению с остальным усохшим телом. Они были полными и округлыми, туго обтянутыми кожей. Это выглядело гротескно, поскольку они не должны были быть такими.

— Силикон, — пояснил Сакаи. — Он не разлагается. Можно вынуть и прямо сейчас перепродать еще какой-нибудь глупой курице. Мы могли бы заняться переработкой вторсырья.

Босх ничего не ответил. Его внезапно поразила мысль, что эта женщина — кем бы она ни была — сделала такое со своим телом, чтобы выглядеть более привлекательной. Какой страшный конец! Она преуспела лишь в том, что стала более привлекательной для своего убийцы...

Сакаи прервал его раздумья:

— Если это работа Кукольника, то, выходит, она пролежала в цементе более четырех лет, верно? А если так, то для такого срока она не очень сильно разложилась. И волосы еще остались, и глаза, и кое-какие внутренние органы... С ней можно поработать. Вот на прошлой неделе у меня была работенка: чувак, который путешествовал автостопом — его нашли на дне каньона Соледад. Считают, это — тот самый парень, что пропал прошлым летом. Так там ничего, кроме костей, не осталось. Ну, ясное дело: лежал на открытом месте, а там — животные всякие. Они обычно прогрызаются внутрь сквозь дырку в жопе. Это для зверушек — самое удобное место, чтобы попасть в тело, поэтому они...

— Я знаю, Сакаи. Давай ограничимся этим трупом.