– Ну, знаешь, это решать не тебе! – вспыхнула Ирина. – Она дома?

Ольга медленно, словно раздумывая, покачала головой.

– Нет. В больнице. И, думаю, ей сейчас твой визит здоровья не прибавит.

– Ладно, – легко уступила гостья, – я тут надолго. На восемь дней! Еще все успею!

Ольга кивнула:

– Конечно. Конечно, успеешь! Так это просто – все, что наворотила за всю жизнь, исправить за каких-нибудь восемь дней! Ты ведь за этим приехала? Все исправить?

– Ну, если получится! – улыбнулась сестра. – И еще – посмотреть Москву! У вас тут, говорят, такие перемены!

– У тебя получится! Не сомневаюсь ни минуты! И исправить, и уж тем более – посмотреть!

– Ну, давай чаю! – Ирка была настроена миролюбиво. – И я тебе расскажу про свою жизнь. Тебе, как журналисту, ТАКАЯ судьба должна быть интересна!

– Цикл «Из жизни замечательных людей» я еще не начала. Прости! – ответила Ольга.

Пока закипал чайник, они молчали. Ольга налила чаю, поставила на стол сахарницу и открыла коробку с шоколадным зефиром.

– Помнишь, что я люблю? – обрадовалась Ирка.

Ольга покачала головой:

– Просто то, что в доме было. Совпадение, извини.

Она села напротив и смотрела, с каким удовольствием Ирка откусывает забытое, видимо, лакомство.

Потом налила чаю и себе, в горле сильно першило – от болезни и от волнения.

Съев четыре зефирины, Ирка откинулась на спинку стула и с удовольствием начала делиться подробностями собственной жизни.

– Про ТЕ времена не будем, про стародавние. Там столько всего было! На целую книгу! И не всегда веселого! Ты уж мне поверь! Абхазец мой, ну сухумский муж, – уточнила она, – сама понимаешь. Люди с гор! Богат был по тем временам, как Крез. Мандариновые плантации, подпольные цеха. Советский миллионер, уж мне ты поверь! Такой отгрохал домище! С собственным пляжем – и это в те времена! Ел не на серебре – на золоте. Хотя, конечно, не ел, а жрал. Свиньей был редкостной – вилкой в зубах ковырял, рыгал за столом. Гадость, короче. Огромный, волосатый, как шимпанзе. Денег на меня не жалел, а вот из дома не выпускал. Даже на пляж собственный – с охраной. Два головореза с дебильными мордами. Они, по-моему, и разговаривать не умели. Брюлики дарил тоннами – а куда они мне? Зачем? Если я никуда из дома… Пять шуб в шкафу – и это в Абхазии! И ревновал так, что страшно становилось, зверел просто. А самое обидное, что я была чиста, как овечка.

– Тяжелая жизнь, – согласилась Ольга.

– А вот зря иронизируешь, – вспыхнула та.

– Ну, да. Тебя же принудили за него выйти! Заставили просто – под пистолетным дулом.

– Жизни хорошей хотела, – миролюбиво согласилась Ирина. – А что, это преступление?

– Смотря какой ценой, – пожала плечами Ольга.

– Ладно, проехали. Сбежала я из гостеприимного Сухума. Дальше неинтересно, потому что скучно. Дела житейские, обычные. Жила с бедным художником в Тбилиси – хороший был мальчик, нежный. Это после своего шимпанзе я так приходила в себя. Потом нищета надоела. Обрыдла так, что хоть к шимпанзе возвращайся! Ну, это я так, шучу! А потом мне теплые страны поднадоели – устала я от шума и солнца. Тяжело с ними, сплошные эмоции. И опять же ревность. Ну, у них это в крови. Далее был фотограф один. Известный такой человечек в Питере. Жил богемно, красиво. Пыжился, а денег на все не хватало. Скупой был. С размахом сначала, с гонораров, а потом в бешенство впадал и за копейки бился – чеки из магазинов проверял.