Радиообмен голосом был исключен – его могли перехватить и рассекретить, сразу всё: первый пилотируемый полет с военного космодрома, запуск принципиально нового космического корабля, да еще и с экипажем, командир которого говорит детским голосом. Американцы точно рехнутся. Тут «звездные войны» и начнут.

Поэтому рации на «Пионере» не было – вернее, был только аварийный передатчик, сейчас вырубленный. В пределах корабля мы слышали друг друга и так, а после погружения в состав говорить все равно не могли – разве что научились бы, как дельфины. Инна почти научилась, кстати, я убедился в этом, когда разок ее пощекотал, – потом, правда, она мне чуть голову не отшибла, еле увернулся. В Центр от «Пионера» шла только закодированная телеметрия, подтверждавшая, что мы живы, здоровы и дееспособны.

За атмосферу мы вышли штатно. Колпак обтекателя открылся, табло просигналило о готовности корабля к отделению от ракетоплана. Я выдохнул и отжал подтверждающую комбинацию.

Корабль дрогнул, ниже дна грохотнуло, состав мягко качнулся, мазнув подбородок, – и вокруг все стало иначе.

Сергей Дмитриевич ровненько поставил нас на курс и выпустил, как шарик из ладошек, а сам свалился обратно к Земле.

А мы остались в космосе. Черном и бесконечном.

Я подышал, стараясь не вертеть головой, разжал кулаки и успокоился.

Американских военных спутников, лазерных установок, автоматических ракет и других средств «звездных войн» вокруг заметно не было. В обзорную панель вплыл, поворачиваясь, кусок земного шара, голубой и чарующий. Как в кино, только настоящий. И тут же поверх табло вспыхнул ряд таких же голубых огоньков.

Невесомости мы не чувствовали. Обухов об этом сразу предупредил – для того и состав, чтобы мы не ощущали ни невесомости, ни перегрузок, – но я все-таки надеялся. Напрасно.

– Ребят, красота… – начала Инна, но тут же спохватилась и деловито спросила: – Монополи пошли, нет? Вроде показывает, что работает штатно, но не чувствуется что-то…

– Чувствуется, – сказал я, с трудом проталкивая слова через дикую щекотку в ушах. – Олег, идем по графику, готовься.

Голубые огоньки загорелись сильнее. Инна охнула, да и я с трудом сдержался, увидев, как кусок Земли с приполярной частью СССР, моргнув, исчез, а в противоположную обзорную панель тут же вписался видимый почти целиком земной шар, который тоже моргнул, сместился и стал в полтора раза мельче. Монопольный двигатель отталкивался от завитка самой ближней к планете космической струны. Ее существование Обухов третий год доказывал и математически, и с помощью съемок и наблюдений, которые по его неявной просьбе вела станция «Салют-7» – сперва с помощью космонавтов, потом в автоматическом режиме, прервавшемся в феврале, когда станция перестала выходить на связь. В июне «Салют-7» починила специальная экспедиция опытных космонавтов Джанибекова и Савиных, и возобновленные оптические наблюдения показали, что струна не отошла от расчетных показателей. Так было проще верить в обоснованность и остальных расчетов.

Пока они выглядели безупречными. «Пионер» дважды скользнул по кромке поля струны, набирая скорость и выходя на стартовую позицию.