Впрочем, я не собирался держать Оду на положении ППЖ – походно-полевой жены, и еще на Аландах после окончания боевых действий предложил ей узаконить наши отношения. Ода, естественно, с восторгом приняла мое предложение. Омрачало нашу радость лишь одно – в Российской империи браки были исключительно церковными. Все бы ничего, вот только Ода была по веро-исповеданию лютеранка, а я – православный.

Моя любимая готова была перейти в православие хоть завтра. Для этого необходимо было всего лишь пройти миропомазание – креститься в купели ей было не обязательно. Но ее родственники, в принципе не возражая против брака как такового, от перехода Оды в православие были не в восторге. Такие вот упертые эти аландские шведы. Они смотрели сквозь пальцы на то, что Ода проводила со мной не только дни, но иногда даже ночи, но вот за веру свою стояли, что называется, насмерть. И слезы родственницы не трогали их сердца.

– Не переживай, милая, – уговаривал я Оду. – Закончится эта война, всех охотников распустят по домам (за исключением тех, кто пожелает и дальше служить в русской армии), и тогда мы с тобой обвенчаемся. Думаю, что сердца твоих родственников смягчатся, когда твоей руки у них попросит какой-нибудь уважаемый человек. Например, адмирал Кольцов…

– Я думаю, что тогда они возражать не будут, – улыбнулась Ода. – Да и ты для них уважаемый человек. Эрик Сигурдссон защищал меня. Он даже пообещал побить моих родственников за то, что они ругали меня.

– Вот видишь, – я обнял Оду, – думаю, что слово такого человека, как Эрик, многого стоят…

Мы часто гуляли с Одой по берегу Дуная. Как-то я забрался с ней под самые стены крепости и рассказал о том, как в 1790 году ее взял штурмом наш прославленный военачальник Александр Васильевич Суворов.

– Вообще-то Измаил русские брали три раза. Первый раз это произошло в 1770 году, когда войска под командованием генерала Николая Репнина захватили Измаил. Но по мирному договору 1774 года крепость вернули туркам.

Власти Османской империи решили укрепить этот важный опорный пункт на Дунае. С помощью европейских инженеров-фортификаторов она была перестроена и усилена новыми каменными фортами. Потому, когда в декабре 1790 года к осадившим ее русским войскам прибыл новый командующий генерал Суворов, турки особо не обеспокоились. В крепости были большие запасы продовольствия и пороха. К тому же гарнизон по своей численности превосходил русский осадный корпус.

Состоял же он из смертников. Да-да, именно так – в состав гарнизона Измаила входили аскеры из ранее сдавшихся русским крепостей – Килии, Тульчи и Исакчи. По условиям сдачи их выпустили из крепостей, и они беспрепятственно ушли в турецкие владения. Султан Селим III отослал своих проштрафившихся вояк в Измаил и в особом фирмане пообещал их казнить в случае повторной сдачи. Поэтому туркам в Измаиле выбора не было – или сражаться до последнего, или быть казненным по приказу султана.

Русский осадный корпус расположился в чистом поле. Солдаты страдали от холода. Потери санитарные превышали боевые. Офицеры и генералы роптали и чуть ли не в открытую заявляли, что надо снять осаду и отойти на зимние квартиры. Суворов, осмотрев укрепления Измаила, резюмировал: «Крепость без слабых мест». Но это его не испугало, и он велел своим войскам готовиться к штурму. Он решил, что скорее умрет, чем отступит.