— У меня с ней многое связано, — добавила я.

— Она явно много для тебя значила.

— Я была жутко застенчивой, и она меня жалела. Мы с ней подолгу работали в теплице.

Вдруг пришло еще одно воспоминание: мы с Ивой сидим в теплице, и она рассказывает, как индейцы выделывали кожу. Я спросила, сама ли она сшила свою куртку, и она ответила, что куртку подарил ей брат — впоследствии он погиб во Вьетнаме, и у нее больше ничего от него не осталось.

Я пересказала этот эпизод Конни.

— Как странно, что я только сейчас это вспомнила.

— Она многим с тобой делилась. Тебе, наверное, это льстило, а когда она ушла, ты чувствовала себя брошенной.

— Это было нелегко. Но меня смущает этот эпизод с лошадьми. Почему я тогда так отреагировала?

— Тебе кажется, что Аарон что-то с тобой сделал? — мягко спросила она. — Поэтому тебе было стыдно говорить о нем?

— Я весь день об этом размышляю, и мне не хочется думать, что он совратил меня. К тому же ему бы это вряд ли удалось — кругом вечно было полно людей.

— А он тебя когда-нибудь куда-нибудь водил?

— Не знаю. Я плохо помню то время.

Мне вспомнился разговор с матерью.

— Видимо, он учил меня плавать, так что мы все же оставались наедине, но я ничего об этом не помню. И уж точно не помню, чтобы он как-то неподобающе вел себя со мной или с другими девочками. Но мне было рядом с ним не по себе, в этом я уверена.

Мы немного помолчали. Я старалась не рассматривать ситуацию как факт своего прошлого, а подойти к ней аналитически. Прежде чем реагировать эмоционально, следовало собрать побольше информации.

— Его центр пользуется большим успехом, — заметила я. — Если бы он был педофилом, вряд ли за столько лет об этом так никто бы и не узнал.

— Возможно, дело в его успешности. Его жертвы могли бояться заговорить.

— Возможно… А может, со мной просто что-то случилось во время плавания — например, я зацепилась за что-то в воде.

Я рассказала Конни о смерти Койота.

— Если ты чуть не утонула вскоре после того, как стала свидетельницей несчастного случая, это могло стать серьезной травмой и вызвать клаустрофобию, — согласилась она.

— Вот именно. С тех пор я недолюбливаю реки. — Теперь мне вспомнилось, как я всегда предпочитала озера или океан, как заставила друга уйти с территории бывшего лагеря. — Это вполне вероятный сценарий. А Ива, наверное, застала меня расстроенной после того происшествия.

— Это тоже возможно.

Мы говорили, пока домой не вернулся муж Конни. К тому моменту у меня заболела голова, и пришлось выпить лекарство. Отдыхая на диване с закрытыми глазами и греясь в тепле камина, я снова вспомнила кожаную куртку Ивы. Она так любила ее — почему же оставила в лагере? И почему она ни с кем не попрощалась? Она же понимала, как мы расстроимся. Потом мне вспомнился тот последний раз, когда я видела их с Робби. Я попыталась вспомнить ее лицо. Как она выглядела? Мне пришло в голову, что она раздраженно хмурилась и сердито жестикулировала. Робби тогда ушел. Потом у меня перед глазами встала другая картина: Аарон следит за тем, как она идет к реке. В воздухе разлито что-то недоброе, у меня от страха крутит желудок…