— Только не теряй голову, — шагнув в тёмный коридор, произнёс Гаспар.

Следом за крестоносцем в пирамиду вошли Тахо и Веласкес. Спуск был точно таким же, как и прошлый. Обнажив оружие, мужчины не спеша спускались всё ниже и ниже, готовясь оказаться в круглом зале, подобному тому, где погиб Эстебан. Однако, к их удивлению, спуск окончился развилкой с тремя проходами, каждый из которых уводил ещё глубже.

— Куда теперь? — осветив факелом каждый проход, спросил Гаспар.

— Гипогей! — воскликнул Веласкес, уперев свой колючий взгляд на высеченную над одним из спусков глубокую надпись.

— Боже милостивый, — выдохнул Гаспар. — Мы нашли его.

— Надеюсь, Кобылин выбрал эту же дорогу, — проведя кончиком эспады по каменному своду, произнёс Веласкес. — Не терпится вспороть его жирное брюхо.

— Идёмте! — сказал Гаспар и, пригнувшись, шагнул в каменный проём.

Уходя всё ниже, отлогий спуск становился шире и вскоре привёл мужчин в огромный каменный зал, с уходящими в разные стороны мрачными галереями.

— Святой Доминго! — раздался голос Веласкеса. — Это ещё что? — с удивлением глядя на разбросанные повсюду трупы солдат и странного вида монахов, добавил испанец.

— Кажется, этот храм обитаем, — оглядывая древние стены и окровавленное одеяние убитых монахов, произнёс Гаспар.

— Но сражаться эти святые отцы явно умеют, — перевернув ногой одного из солдат с перерезанным горлом, сказал Веласкес.

— Не думаю, — покачивая головой, произнёс Гаспар. — Просто их было много, и они не были рады осквернению святыни, — пихнув носком сапога ритуальный кинжал, добавил крестоносец.

Перешагивая ковёр из тел, мужчины двинулись дальше.

— Здесь чертовски холодно! — выпуская пар изо рта, заметил Веласкес.

— Эти пещеры глубоко под землёй, было бы странно, если здесь было тепло, — поёжившись, ответил Гаспар.

— Эти чаши с огнём вдоль стен, у них довольно мощное пламя, — произнёс Веласкес. — Думаю, если бы их тут не было, мы точно окоченели.

— Едва ли эти светильники способны обогреть такие галереи, они их даже освещают с трудом, — бросив взгляд на коптящие языки пламени, сказал Гаспар.

— Здесь какие-то надписи, — раздался голос Тахо, освещающего факелом стену.

— А ну-ка, подвинься, друг, — отстраняя индейца, произнёс Веласкес и коснулся процарапанных в камне символов.

— Что там, Хуан? — обернувшись, обеспокоенно спросил Гаспар.

— «Добро пожаловать в бездну», — прочитал Веласкес и, неожиданно найдя в памяти отголосок этой надписи, хмуро опустил глаза.

— Действительно, бездна, — со вздохом произнёс Гаспар, осматривая танцующие по сводам зловещие тени. — И мы, видимо, на самом её дне, — угрюмо добавил он и, шаркая ногами, двинулся дальше.

Продвигаясь вглубь подземелья, Тахо оборачивался, прислушивался и смотрел вверх — туда, где из-под тёмных сводов на него смотрела пугающая темнота.

— Что с тобой, дружище? — заметив беспокойство индейца, спросил Гаспар.

— Он всё ближе. Я чувствую его присутствие. Чувствую его дыхание, — с лёгким помешательством в глазах произнёс Тахо.

— О ком ты говоришь?! Это «Всевидящий»? Где же он? — озираясь по сторонам, сказал Гаспар. — Я никого не вижу. Здесь только мы.