Я устроилась на диване с бутылкой вина. Единственное, по чему я буду скучать, когда мы уедем, — винный погреб Джейкоба и этот диван. Мягкий, уютный, только на нем я могла спокойно сидеть в собственном доме.

Весь день на улице стояла невыносимая жара, большой город с его густой, как тесто, духотой опостылел мне до зубного скрежета.

— Прокатимся? — зайдя в гостиную, предложил Каллен. В его глазах сиял лихорадочный блеск победы. — О, я вижу, ты уже расслабилась, — он многозначительно посмотрел на бутылку Шато Марго.

— Тяжелый день, — опустив ноги с дивана, улыбнулась я. — Но идея с прогулкой нравится. Мне необходим свежий воздух. Да и попрощаться с этим местом, наверное, стоит.

Каллен протянул мне руку, и когда я уцепилась за нее, почувствовала мертвецкую холодность кожи.

Его машину я видела впервые.

— После суда мы покинем город. Какое-то время будем врозь, — сообщил он, вперившись взглядом в освещенную городскими огнями дорогу. — Поживем в разных штатах, на разных концах страны.

— Я знаю, — и в первый раз закурила. В его бардачке нашлись только крепкие мужские сигареты, но я была довольна и этим.

И он замолчал. Мы ехали, не говоря ни слова, каждый смотря в свою сторону: я — в окно, на пробегающие мимо пейзажи, представляя, что скоро буду оторвана от этих мест навсегда, а он — упрямо и гордо на дорогу. Всю свою жизнь, о которой я знаю до удивительного мало, Каллен шел только вперед, делал это с бычьим упорством, словно всегда повторяя: «Не мытьем, так катаньем».

Совершенно неожиданно его машина завернула на неасфальтированную дорогу и покатилась, плавно подскакивая на неровностях грунта.

— Ты о чем-нибудь жалеешь? — спросил он, остановившись. Тоже закурил. Блестящий огонек неярко освещал лицо мужчины в темноте погасших салонных ламп.

— Нет, наверное, — ответила я. — Жалко разве что бросать карьеру.

Каллен усмехнулся.

— Выходи, — и выбросил только наполовину скуренную сигарету. — Выходи, говорю, чего уставилась?

Пальцы отчего-то не слушались. Они нащупали ручку, нажали и впустили ночной воздух внутрь машины.

Я мешком вывалилась из авто, еле удержавшись на ногах. То ли от алкоголя, то ли от внезапно возникшей дрожи в коленках.

— Я тебя предупреждал, что ты пожалеешь, — повернувшись ко мне спиной, начал Каллен.

Позади меня была машина и дорога, со всех остальных сторон окружал только уснувший лес. На негнущихся ногах я шагнула к Эдварду.

— Я честно тебя предупреждал, — он развернулся. В руках у него оказался пистолет и платок: я отчетливо видела их в свете фар. Лицо же было скрыто теменью. — Я не врал.

Обернув пальцы куском ткани, он схватился за ствол оружия, а потом по-доброму рассмеялся.

Лесной сон складывался из множества звуков: ночные птицы, быстрые шорохи, скрип стволов.

— Я благодарен тебе за все, что ты сделала. Ты здорово помогла мне, детка. И в постели ты была хороша.

Я знала, что его словам можно верить: уже ему-то было с кем сравнивать.

— А чип, — не к месту спросила я. — Ты все равно его продал в Иран? Или нашел другого покупателя?

— Все, что тебя сейчас интересует? — Каллен усмехнулся. Нормальные люди так давятся собственной кровью, а он — усмехается. — Какая разница. Новейшая разработка уплыла к нашим врагам, только федералы считают, что это Джейк ухитрился. И будут считать, потому что ни до суда, не до завтрашнего утра он не дотянет: наши заокеанские приятели об этом позаботятся.