Языки пламени тут же взвились вокруг преследователей, преграждая дорогу. Те попадали на колени. Настя с горьким сожалением посмотрела на изуродованных, немых и все равно верно служащих тому, кто измывался над ними, людей. Махнула рукой, поднимая огонь выше, так, чтобы не было видно перепуганных лиц, и побежала дальше, справедливо опасаясь преследований самого Дмитрия Долгорукого.

Встретившийся девушке караул состоял из солдат Семеновского полка. Полагая, что оба брата замешаны в заговоре, Настя не стала обращаться к ним за помощью и поспешила дальше, провожаемая удивленными взглядами.

У самого дворца тоже было тихо. Тем не менее, в саду было поло народу: придворные, не допущенные в небольшой дворец, прогуливались вокруг, делая вид, что любуются цветами на клумбах, а на самом деле прислушивались к каждому шороху, раздающемуся из окон Монтплезира.

Скамейки-шутихи, установленные еще Петром Великим, пустовали, из камней около них едва заметными струйками била вода.

В жаркое время кавалеры и дамы развлекались тем, что пытались проскочить по камням, пока струи не ударяли вверх, окатывая хохочущих людей. Сейчас шутихи обходили стороной из опасения разбудить государыню и навлечь на себя царственный гнев.

Настя задумчиво рассматривала случайных прохожих, гадая, кто из них может быть вовлечен в заговор Долгорукого. Понимая, что любой, следовательно доверять никому нельзя, девушка направилась ко входу во дворец.

Уже у самых дверей дорогу ей преградил Белов-старший.

– Здесь тебе больше делать нечего! – мрачно заявил он.

– Мне к государыне надо! – возразила Настя.

– Уже не надо. Как невеста ты исключена из фрейлинского списка!

– Что? – от такого девушка даже задохнулась. – Как вас понимать?

– А так и понимай: нечего тебе во фрейлинах делать, только государыню позорить! Идем! – Петр Григорьевич крепко сжал руку девушки и увлек за собой.

– Отпустите, – потребовала она, пытаясь вырваться, но тонкие пальцы мужчины крепко сжимали локоть.

Несколько дам с интересом посматривали в сторону девушки и даже хихикали, прикрывая лица веерами. Настя хотела попросить их о помощи, но Петр Григорьевич сжал руку так, что кости захрустели.

– Даже и не думай! – процедил он сквозь зубы, – Государыня еще почивать изволит! Шум поднимешь, на каторгу пойдешь и сама, и Гришку за собой потащишь!

– Послушайте, – дыхание сбивалось, Настя все еще надеялась воззвать к разуму своего пленителя, – мне необходимо попасть к Елисавете Петровне! Это – дело государственной важности!

– Ну, конечно! – хмыкнул тот. – Гришку, небось тоже так уламывала, токмо я не он, на бабские уловки не ведусь!

Белов сжимал руку Насти так, что ей не оставалось ничего другого, как послушно семенить за ним. Девушка хотела применить Силу, но не могла решиться, опасаясь нанести вред отцу своего жениха.

– Да пустите же! – воскликнула девушка, пытаясь остановиться.

Григорий Петрович лишь дернул её за руку, едва не вывернув кисть.

– Идем.

– Я никуда не пойду! Куда вообще вы меня тащите?

– Туда, где такой как ты самое место!

– Такой как я? О чем вы? – Настя вдруг заметила, что они уже достаточно далеко от Монтплезира и вокруг никого нет, кроме нескольких мужиков в бело-зеленой униформе смотрителей фонтанов. Стоя под липой, фонтанщики с интересом рассматривали необычную пару. Впрочем, для них не было ничего необычного. Фрейлины государыни часто уединялись с мужчинами, и слуги в дела господ предпочитали не вмешиваться. Заметив интерес, Петр Григорьевич повернулся к мужикам, кинул серебряную монету.