Дойдя до этих мыслей, девушка вздрогнула и слегка ошеломленно моргнула. Затем скосила глаза на Анну Михайловну, все еще стоящую у окна. Ведьма внимательно осматривала сад на предмет ущерба, нанесенного грозой, и не заметила смятения своей гостьи.

Настя отошла в глубь комнаты, пытаясь совладать с чувствами. Самым понятным из них была растерянность. Девушка просто не ожидала, что действительно сможет полюбить навязанного насильно жениха. Тем не менее это случилось.

И теперь Настасья просто не знала, что же ей делать. К тому же сам Григорий ни разу не признавался в любви, и даже вчерашняя ночь могла значить для преображенца слишком мало, памятуя его прежние амурные дела. Анна Михайловна утверждала, что волка всегда тянет к ведьме, но ведь помимо волка был еще и человек. А вот что творилось в душе у капитана Белова, единственного наследника старинного богатого рода, Настя не догадывалась.

Невеселые раздумья прервал Левшин. Он ворвался в комнату, точно за ним гнались оборотни.

– Черт знает что! – громогласно возвестил измайловец, оглядываясь по сторонам в поисках друга. – А где Гришка?

– Он все еще неважно себя чувствует и отправился спать, – спокойно ответила хозяйка дома. – И прошу вас, Сашенька, не поминать нечистого всуе!

– Оно, может, и к лучшему! – ответил Левшин не то про Белова, не то про нечистого. – Потому что полковой священник отец Кирилл в Стрельне соборует умершего, а встреченный по пути священник семеновского полка отец Игнатий заявил, что венчать может лишь после того, как молодые проведут ночь в посте и молитвах, а также исповедуются.

При упоминании об исповеди Настя вздрогнула и беспомощно посмотрела на Анну Михайловну, та ободряюще улыбнулась и вновь повернулась к Левшину.

– Сашенька, думаю для всех будет лучше дождаться отца Кирилла. Все-таки преображенцы – народ особый, сам понимаешь…

– Псы они блохастые, – беззлобно отозвался Левшин. – Но я, Анна Михайловна, тоже решил, что отец Кирилл все ж надежнее, потому не называл имен.

– Хорошо, – кивнула ведьма, бросила быстрый взгляд на каминные часы и охнула. – Я ж на кухню сбиралась! Сашенька, вы останетесь на обед?

– Благодарю, но в другой раз! – Левшин поклонился. – С вашего позволения, я пойду! Мне еще в казармы надобно!

– Не смею вас задерживать.

Щелкнув каблуками, измайловец вышел.

– Вот балаболка! – воскликнула Бутурлина. – Все бы ерничать, да бежать куда-то. Женить бы его…

– Не женится он, – глухо ответила Настя, все еще думая о своем. – Даша за него не пойдет…

– Даша? Это которая во фрейлинах третий год ходит? – Бутурлина оживилась. – А ведь ты права, они были бы прекрасной парой.

– Были бы, коли приданое у Даши было, – девушка вспомнила разговоры с подругой и покачала головой. – Нет, Анна Михайловна. Пустое это дело.

– Ну раз пустое, то пустое, – согласилась та, прислушиваясь к скрипу калитки. – А вот и Александр Борисович пожаловал. Рано он…

Бутурлин вошел в комнату. Судя по его побледневшему лицу и тяжелым шагам, командир преображенцев чувствовал себя неважно.

– А, Анна Михайловна, ты здесь? – он буквально рухнул в кресло, расстегнул мундир.