Она только хотела ударить по двери кулаком, как вдруг заметила, что дверь не заперта. Фатима ворвалась в гостиную.
— Выходи! Я знаю, ты тут! Ишак и его подстилка! Сорок лет с ним прожила, и вот благодарность!
Она прислушалась, всем видом выражая ярость нетерпения, потом схватила с подоконника пластмассовый совок и двинулась в главную спальню, держа совок над головой как палицу.
— Не заставляй меня искать, Махмуд Гаруб! — взревела Фатима. — Ты слышишь? Потому что если я найду, поверь, ты пожалеешь об этом на всю оставшуюся жизнь!
На полпути в гостиную толстуха заметила какое-то движение: в проеме спальни стоял человек. Фатима замерла, удивленно разинув рот.
— Захир Сабри? О, Всевышний, сколько вас тут у нее?
— Не знаю, о чем ты, — хмуро отрезал Захир, которого совсем не обрадовало то, что его застали в этом доме.
— Еще как знаешь! — загремела Фатима. — Я вас вывела на чистую воду! Муженек мой постоянно здесь ошивается как привороженный. Они его окрутили, эти грязные потаскушки! Махмуд! Махмуд! О, мой прекрасный Махмуд!
Она начала завывать, колотить себя совком по голове, рвать на себе одежду. Истерика прекратилась так же резко, как началась. Фатима прищурилась.
— А ты сам что здесь делаешь?
Захир замялся.
— Пришел проведать мисс Фрею.
— В шесть утра?
— Я принес ей завтрак… — Он кивнул в сторону корзины на письменном столе. — Дверь была открыта. Вот я и зашел — справиться, все ли у нее хорошо.
— Ты подглядывал, — возразила фурия, укоризненно грозя пальцем. — И вынюхивал.
— Я приходил справиться о мисс Фрее, — повторил Захир. — Но ее здесь не было. Постель нетронута.
— Подглядывал и вынюхивал, — не унималась толстуха, учуявшая повод для сплетен. — Совал нос куда не следовало. Ну погоди, вот я расскажу… Что значит «постель нетронута»?
Не успел Захир ответить, как «скорбящая жена» снова запричитала, начала рвать на себе платье и бить ладонями полбу.
— Аллах, я так и знала! Сбежали вместе! Она украла моего Махмуда! Махмуд, Махмуд! Мой малыш Махмуд!
Запустив совком в стену, Фатима развернулась и с твердым намерением догнать беглецов бросилась из дому, мимо стоящего Захира, который удрученно покачал головой.
Каир
Те, кто работал на Романи Гиргиса, умели чувствовать хозяйское настроение и знали: когда в воздухе пахнет расправой, лучше не попадаться ему на глаза или вести себя тише воды, ниже травы.
Гроза назревала все утро. Старый садовник, который ранним утром поливал горшки с геранью на террасе, выходившей в сад, предупредил слуг, что хозяин ни свет ни заря принял какой-то телефонный звонок и остался весьма недоволен услышанным. Недоволен — слабо сказано: Гиргис наорал на собеседника и так треснул кулаком по столу, что кофейная чашка разлетелась вдребезги, оставив неприглядное пятно на сияющем мраморе. Самого разговора садовник не слышал — не осмелился подойти ближе, как он потом объяснил повару, — но совершенно четко уловил слова «оазис» и «вертолет», а еще что-то о черной башне и арке… Впрочем, в этом садовник уже сомневался, потому что к этому времени он уже больше всего боялся попасться хозяину на глаза.