– Эй, Уолли! – крикнули из темного угла, где напивалась троица незнакомых мне ребят. – Поставь «Крошку Сэнди»!

– Подними свою задницу со стула, Вудроу, и сам включи этот чертов граммофон. У нас сегодня самообслуживание, – даже не повернув головы, ответил владелец заведения. – Но если кокнешь пластинку, клянусь всеми громами, я очень расстроюсь.

Выбравшийся на свет детина в штанах и подтяжках докера был в обхвате по меньшей мере как три Уолли. И лет на двадцать моложе. Но он явно не собирался злить моего сослуживца. Лишь недовольно буркнул:

– Хрупкое новомодное дерьмо у тебя, а не пластинки. Цинковые были лучше[16].

– Неужто ты не рад прогрессу? – с усмешкой спросил Дед, ничуть не обидевшись на «дерьмо», так как считал примерно так же.

Докер, прежде чем ответить, опустил иглу и, лишь услышав из рупора треск, отозвался:

– В гробу я видал такой прогресс, друг. Порт через месяц покупает шагающего грузчика у Конфедерации. Здоровая хрень, которой будет управлять какой-то умник, окончивший школу. Заменяет тридцать таких, как я. Представь, что будет через пару лет. Погрузка, выгрузка, кантование, перекатывание и подъем – все станут делать машины. А такие ребята, как я, отправятся на улицу. За это я, что ли, воевал? Лучше бы проклятую моторию косоглазые прибрали. Глядишь, и не дожили бы до механизмов, которые забирают работу у честных парней.

– Всему-то тебя учить надо, Вудроу. Сломай ее.

Заиграла музыка, и докер не стал отвечать. Показал Уолли три пальца, прося налить ему и его товарищам по пинте устричного стаута[17].

Дед сокрушенно покачал головой и принялся наполнять стаканы, а я глотнул обжигающего виски, слушая, как Кэрби Кэт, популярная в этом году певица, глубоким и чувственным голосом поет про одинокую Крошку Сэнди, которой не везет в жизни, но она продолжает верить в чудо и ждет свою любовь.

Чушь полная, но людям нравится. Не поймите меня неправильно. Не то чтобы я не верил в чудеса или любовь. Просто ни с тем, ни с другим в последнее время я как-то не в ладах. А может, песня злит меня из-за дурного настроения. То ли дождь, захвативший город в осаду, виноват в нем, то ли вездесущая тень, то и дело мелькавшая на границе зрения. Сейчас эта тварь спряталась под стойкой, там, где Уолли держит набитый картечью обрез.

И спать я тоже не могу. Потому что станет только хуже.

Кто-то может сказать, что я упорный парень и пользуюсь уколами «Якоря» лишь в экстренных случаях, но предвестники в этом месяце явно решили свести меня с ума.

В едва приоткрытую дверь осторожно проскользнул невысокий крепыш с квадратной челюстью и тонкими усиками над верхней губой. Прищурившись, оглядел зал, увидел меня.

– Снимай свое барахло, Ди, – сказал ему Уолли. – Не заливай пол.

Тот, не споря, расстегнул пуговицы поношенного полосатого сюртука, намокшего от непогоды, повесил его на вешалку возле входа. Туда же отправился порядком помятый котелок.

– Уолли. Мистер Шелби. Приветствую полуночников.

– Привет, Ди, – сказал я. – Как обстоят дела с продажей краденого?

Ди лишь усмехнулся не зло и, сев через один стул от меня, заказал у Деда «Кузнечика». Мы оба с интересом следили, как в шейкер льются мятный и шоколадный ликеры, а также сливки. Через пару минут вновь прибывший получил пойло вкуса свежей зелени в стакане для мартини на тонкой ножке. Я и не знал, что у Деда есть такие штуки. Когда посетителей много, он не портит себе репутацию столь необычными предметами, больше подходящими для первого класса лайнера или дирижабля.