— Ты откуда? Девки, идите купаться. И ты! — велит он подростку.

Девушки и подросток послушно уходят. Они полощутся в холодноватой воде Иса и тихо переговариваются:

— Бурнус жив, а сказали, что пойман и убит.

— Утку пустили, живехонек.

— Не накрыли бы их.

— Ночь, спят все.

— Алка, плывем в разрез нырять, — предлагает Марфа.

Обе плывут в залив, где прошлое лето работала драга — углубила реку, ныряют в мутной и драгоценной воде единственного Иса, от которого все их радости и печали.

Есть ли еще река, которая принесла людям столько радостей и страданий, столько богатства и нищеты, как ты, маленький извилистый Ис? Минуло уже сто лет, как тысячи людей роют пески твоего дна и твоих берегов, мутят чистоту и прозрачность твоих вод, и бежишь ты, торопливый, беспокойный, с темным лицом преступника. И все, что взглянет в твои мутные воды, даже солнце, луна, звезды и ясное небо, отражается в них мертвенно, мутно.

Берега твои изранены шахтами и разрезами, завалены курганами мертвых, вымытых песков и никогда ничего не родившей гальки. Не растет на них ни лес, ни трава, не цветут цветы, не гнездятся птицы. Деревьям и травам не к чему прилепить свои корни, нет ничего живого, птицам негде свить гнездо, и они смертельно напуганы криком людей, стуком колес, скрипом промывательных машин. Желто-красной грядой идут эти мертвые отвалы, и солнце ослепляюще сверкает на их наготе, да человек с лопатой и ломом пробивается в их глубину, человек с руками и взглядом, жадными до золота и платины.

Сколько могильных крестов и сколько могил без крестов по твоим берегам! Лежат в них пришельцы, которых то жадность, то нужда пригнала к этим пескам и водам.

Сколько благословений и похвал слышал ты, Ис, от удачников и сколько проклятий от неудачников! Может, от этого ты бежишь так торопливо и беспокойно. Но тебе никуда не убежать: никогда не пересохнут и не истекут ключи, которые падают с горы Качканар и питают тебя.

Еще долго ты будешь мутным, еще долго дно твое будут подымать под свет солнца и внимательно рассматривать песок, ил. Еще долго будут голы и красны отвалы по твоим берегам, выроют много новых могил и прибавится много новых крестов. Еще услышишь ты и проклятья, и благословенья. Еще не раз сосновые и еловые леса, что стоят за твоими отвалами, вся уральская океан-тайга ответит гулом на смертельный выстрел одного жадного до золота хищника в другого такого же хищника. И надо всем будет равнодушно стоять молчаливый и гордый Качканар, будет мертвокаменно сверкать своими голыми утесами под луной и солнцем, будет кутать свою вершину в непроглядные грозовые тучи.

— Марфа, Алка, будет вам купаться, спать пора!

— Нас кличет Корнил.

Девушки оделись и побежали к костру. Подросток за ними. У костра сидели Корнил и парни.

— Где Бурнус? — спросила Марфа.

— Какой Бурнус?

— Тот, что приходил.

— Марфа, никогда не спрашивай меня про Бурнуса. Его нет, он убит, и все тут. — Корнил сжал кулак и ударил им в свое колено. — Повесь на губы замок!

Девушки заползли в шалаш под соснами, а мужчины заснули на армяках под открытым небом. Костер оставили догорать.