Марфа обошла в последний раз Сухие увалы, попрощалась со всем, к чему привязалось ее сердце: с высокой поднебесной горой, заваленной опавшими листьями, этими роскошными лохмотьями осени, с ретивыми, веселыми ключами, с присмиревшими в безветрии озерами.
— Теперь проводи меня, — сказала Марфа мужу.
Он нес сына и его яркие камни, она — бедный, почти нищенский скарб. Когда они проходили поселками, где знали Марфу, многие жалели ее:
— Бедняжка! Ушла ни с чем и вертается с тем же.
Многие не понимали, что любовь и дети, что имела Марфа, — самое большое, не сравнимое ни с чем богатство и счастье.
Вскоре над страной подул ветер новой революции и повернул все жизни, все судьбы на иной путь.
Царский режим, давивший Россию несколько столетий, наконец стал невыносим для трудового народа. Тяжесть этого деспотического режима увеличивала еще война с Германией. В Петрограде, Москве, Баку и многих других городах начались рабочие забастовки, манифестации с лозунгами: «Долой царя!», «Долой войну!», «Хлеба!»
В марте царизм пал. Организовалось Временное правительство. Наряду с ним и в противоположность ему начали повсеместно создаваться Советы рабочих и солдатских депутатов, а при Советах — вооруженные отряды для защиты революционных завоеваний и стремлений рабоче-крестьянских масс. Эти отряды получили имя Красной Гвардии.
Лётные после падения царизма начали выходить из своих потайных убежищ в города, заводы, деревни. Некоторые пробирались в родные края, другие оседали там, где застал их переворот. Юшка Соловей поселился в Бутарском заводе. Там Совет рабочих депутатов поручил ему вооружение рабочих. Этот же Совет пригласил Охотника на скромную должность секретаря. И Охотник перебрался в Бутарский завод, туда же перевез и жену с сыном.
Из тайги к Изумрудному озеру по Великой лётной тропе вышел человек с длинными седыми волосами и с большой, тяжелой кладью на спине. Около Ивашкиной землянки он остановился и окликнул:
— Эй, хозяин, выйди на минутку!
— Я хозяин, што тебе? Кто ты? — выглядывая из землянки, пробубнил недовольно Ивашка.
— Я кузнец. Ищу место, где ладить кузницу. Буду твоим соседом.
— Пошто здесь? Пошто не в поселке?
— Там шумно, много народу, а я отвык от людей.
— А я здесь один, у тебя не будет работы. Раньше-то где жил?
— В Гостеприимном стане.
— Чего не ложилось там?
— Не дали.
— Теперь пошто не хочешь? Теперь, чай, можно.
— То место навеки опозорено Флегонтом-старшим.
— Ты, мил человек, сдается мне, Флегонт-младший, — наконец догадался рыбак. — Заходи, будешь гостем!
Да, это был он. Больше десяти лет выжил он в безлюдной долине Кучума, людей видел редко и держался от них подальше. Он привык к тишине, ему в тягость шум больших дорог, заводов, поселков, он не нуждается в постоянных собеседниках, не любит людской болтовни. Только дети да матери иногда останавливают его своим лепетом. Тогда ему хочется, чтобы и около него резвилась человеческая мелюзга, жила дорогая ему женщина, распускала и заплетала свои косы…
В Гостеприимном стане ни одной из женщин он не успел сказать: «Будь моей женой!»