Словно почувствовав, что в душе у меня беззвучный Апокалипсис с Армагеддоном, Себастьян уводит брата в дом и кивком велит мне следовать за ними.

– Заходи! – говорит он, потом улыбается. – Не бойся, мормонизмом не заразишься!

В доме безупречный порядок, все очень, очень по-мормонски. В такой обстановке росла моя мама?

За прихожей гостиная, там два дивана, стоящие напротив друг друга, пианино и огромная фотография храма Солт-Лейк[31]. Рядом с фото храма – обрамленный портрет Джозефа Смита. Я следую за Себастьяном по коридору мимо «горки», на которой белая статуэтка Иисуса с распростертыми руками, фотографии четверых детей в рамках, свадебная фотография родителей во всем белом. Оба кажутся чуть ли не подростками, а у невесты платье с таким глухим воротом, что шея закрыта до самого подбородка.

На кухне, как я и ожидал, нет кофеварки, зато, к моей великой радости, на стене у стола висит большое, восемь дюймов на десять, фото Себастьяна. Он стоит на изумрудной лужайке с Книгой Мормона[32] в руках и улыбается во весь рот.

Себастьян перехватывает мой взгляд и откашливается.

– Выпьешь что-нибудь? Есть рутбир, «Хай-си»…[33] лимонад…

Я поворачиваюсь к живому Себастьяну – почему-то он выглядит совсем не так, как на фотографии, – взгляд настороженный, кожа чистая даже без фотошопа, на щеках легкая щетина. Я, как всегда, не могу оторваться от залитых краской щек. Он смущен или предвкушает приятное? Хочу увидеть всю палитру его румянца!

– Можно воду.

Себастьян уходит, и я смотрю ему вслед, прежде чем снова сосредоточиться на обрамленных чудесах этого дома. Документ в тяжелой позолоченной раме называется «Семья: Воззвание к миру»[34].

Ничего подобного я в жизни не видел. В нашем доме скорее либеральный манифест на стену повесят.

Я дочитываю до четвертого параграфа, в котором церковь СПД заявляет: «Бог повелел, чтобы священные силы деторождения могли использовать только мужчина и женщина, состоящие в законном браке как муж и жена», когда Себастьян вкладывает мне в руку холодный стакан с водой.

Я так пугаюсь, что едва не роняю его на пол.

– Вот это интересно, – говорю я, стараясь не выдать эмоций, а сам разрываюсь между желаниями дочитать до конца и стереть из сознания все уже прочитанное и усвоенное.

Я начинаю понимать, что имела в виду мама, желая спасти меня от тлетворной идеологии мормонизма.

– Да, страница одна, а посылов много, – соглашается Себастьян, но что он чувствует, по его тону непонятно. Все «воззвания» я знал еще до прихода сюда – и что секс для гетеросексуалов, и что долг родителей прививать детям истинные ценности, и что секс в безбрачии запрещен, и что самое главное – молиться, молиться и молиться, – только в доме Себастьяна они кажутся куда реальнее.

А все мои чувства – капельку нереальнее.

В секундный нокаут отправляет осознание того, что семья Себастьяна не просто тешится красивой идеей. Они не визуализируют идеальный мир, не играют в игру «Было бы классно, если…». Они искренне верят в этого Бога и в эти догмы.

Я поворачиваюсь к Себастьяну: он наблюдает за мной с совершенно непроницаемым видом.