– Мишка, отшагай… Тебе ничего не будет. Ты случайный!

Карабанов показал на лужайку:

– Кажется, здесь наклон. Я буду стоять ниже?

Клюгенау близоруко сощурился и успокоил его:

– Нет. Это трава колеблется…

Голенастый Мишка Уваров вышагивал вдоль лужайки, широко раскорячивая ноги.

– Есть! – крикнул он издалека. – Вот отсюда…

– Сколько он насчитал? – встревожился Карабанов.

Клюгенау начал взводить курок:

– Пятнадцать…

– Так мало?

– Оскорбление действием, – пояснил барон.

– Погодите, еще будет жребий…

Оде де Сион отозвал к себе Клюгенау. Князь мирно беседовал с врачом о лечении истерии с помощью месмеризма. Мишка вернулся обратно в коляску, подмигнул Карабанову:

– Карабанчик, на стаканчик!

Андрей хлебнул вина, вытер рот и крикнул:

– Давайте скорее!..

Путаясь ногами в высокой мокрой траве, подошли секунданты.

– Жребий брошен, – сказал Оде де Сион. – Первый выстрел принадлежит вам, поручик Карабанов.

Стало тихо. Унгерн-Витгенштейн отошел от врата.

Клюгенау, поперхнувшись, сказал:

– Господа противники, просим к барьеру…

Нет, место здесь было ровное. Карабанов понял это только сейчас, когда встал к барьеру. Князь еще продолжал идти на свое место, и Андрей помахал рукою, разминая ее.

Барьер был отмечен фуражками.

В небе повис, пиликая песню, крохотный жаворонок.

– Условия боя, – объявил Клюгенау, – выстрел на сближении… Дистанция – пятнадцать шагов…

– Двадца-ать! – прокричал издалека Оде де Сион.

Клюгенау выругался:

– Что за черт!

Он сбегал на другую сторону лужайки и вернулся обратно, словно обрадованный:

– Двадцать… Решили в последнюю минуту. Карабанов, можете отступить на пять шагов. Фуражки сдвинем тоже.

Андрей молча отсчитал пять шагов назад.

– Так?

– Да, так…

Карабанов переложил пистолет в другую ладонь, платком вытер его рукоять.

– До двух раз? – спросил он.

Мишка Уваров крикнул в спину:

– Сдаешь, гладиатор?

– Молчи, скнипа…

Секунданты заняли свои места, объявили аллокацию:

– Господа, ваше последнее слово?

Карабанов посмотрел на фигурку вытянувшегося перед ним человека с серым лицом, и вдруг его поразила мысль, что князь ведь не сделал ему ничего дурного.

– Говорите же, господа!

Карабанов громко сказал:

– Я не имею никакой обиды на князя…

С другой стороны площадки донеслось ответное:

– Надоело ждать! Сводите нас…

Оде де Сион напомнил:

– Учтите, господа, что поспешный выстрел, сделанный до барьера, свидетельствует о небрежности… Будьте, господа, корректны!

В последний момент Андрей скинул мундир, остался в одной белой рубашке.

Клюгенау подошел к нему сзади и перекинул на спину владимирский орден, болтавшийся на ленте.

– Не горячитесь! – шепнул ему Клюгенау.

Карабанову становилось забавно.

– Сходитесь!

Противники мелкими шажками, подняв оружие, сходились в высокой траве.

Жаворонок купался над их головами в бездонной синеве неба.

– Руку! – крикнули в спину Карабанову. – Руку!

Андрей понял: он забыл о левой руке. Тогда он согнул ее в локте и выставил вперед, прижав сгибом к груди и растопырив пальцы, словно готовясь поймать яблоко.

Лицо князя медленно наплывало на него, колеблясь в какой-то туманной дымке, и тогда Карабанов стал издалека нащупывать на мушку это лицо.