Моя бабочка кричит так ярко, что даже сквозь закрытые веки глаза обдает сверкающей вспышкой. Дрожит в моих руках, извивается и сжимает голову коленями, практически лишая способности слышать.

И лишь через пару минут постепенно возвращается в реальность, когда я осторожно перехватываю ее, чтобы уложить на кровать. Холодное покрывало жжет разгоряченную кожу, и Аврора удивленно открывает глаза, словно потерянная между звездами скиталица. Проводит пальцами по моим губам, густо краснея, как будто почувствовала все это впервые в жизни. Плевать, я могу притвориться, что так и есть. Ее вкус останется со мной на всю жизнь, и я непроизвольно провожу языком, слизывая ноты ее удовольствия.

— Ты больной, — шепчет Аврора.

— Это попытка сказать, что я был дьявольски хорош?

Она не отвечает: резко переворачивает меня на спину, перебрасывает ногу, устраиваясь над моими бедрами. Полотенце потерялось где-то на полу, и Аврора с жадностью и развратным блеском в глазах разглядывает мое возбуждение. Трогает член пальцами, поглаживает большим самое чувствительное место. Выгибаюсь дугой, сглатываю и почему-то смеюсь пополам со стонами.

— Подожди, подожди… — Мольба в собственном голосе просто обескураживает, но я правда готов вот-вот умереть, потому что это все слишком остро и горячо, точно выше пределов моего терпения.

Пытаюсь удержать ее, но теперь главная Аврора и она заводит мои руки мне же за голову, приковывая своими пальцами, словно наручниками. Я чувствую ее влагу, когда она замирает над моим членом. Хочу в нее — глубоко и жадно, хочу весь до конца.

Наши тела соединяются так медленно, что я успеваю умереть и воскреснуть, и так несколько раз. Она влажная, раскаленная и так плотно обхватывает меня, что, кажется, я все-таки окончательно сдохну от малейшего движения. Но Аврора приподнимается и опускается, мощно накачивая меня новыми фантастическими ощущениями. Это полет и падение, взрыв внутрь, хлещущий нервные окончания осколками чувств.

И эти громкие стоны — мои.

Спираль закручивается все сильнее, с каждым нашим движением навстречу друг другу. И тело так напряжено, что, кажется, вот-вот лопнут мышцы и сломаются кости.

Я люблю ее в эту минуту и с каждым следующим вздохом — и так будет всегда.

Она мой кислород пополам с отравой. Я умираю без нее, но и с ней мне не жить. И этот полет будет коротким, потому что я нырнул в пламя и крылья уже неумолимо тлеют.

Наши движения становятся жадными, наполненными влажными ударами бедер. Мы потеряли контроль на прошлой остановке и теперь стремительно несемся в неизвестность цвета обсидиановых иск в глазах Авроры.

Я бы хотел, чтобы в эту минуту в наше планету врезался метеорит. Чтобы жизнь прекратила свое существование на самом пике. Эгоистично? Ну и пусть.

Оргазм стремительно уничтожает мои жалкие попытки удержаться в этой вселенной. И меня вышвыривает в открытый космос глаз моей бабочки. И я парю в невесомости. Крохи сознания превращаются в частицы бога[1] и разносят меня на куски.

Сегодня, сейчас, я перерождаюсь во что-то новое.

— Ма’ну… — слышу ее мягкий и немного встревоженный шепот. Аврора целует мои веки, и я устало улыбаюсь в ответ. — Слава Богам, ты вернулся.