— Тебе ее очень не хватает? — Я развожу краски и делаю пробные мазки, пока не добиваюсь нужного цвета.

— Раньше казалось, что и я умер в тот день, а теперь… Не знаю, Аврора. Прошлое такое размазанное, как будто кто-то взболтал его в шейкере. И чем больше я туда лезу, тем отчетливее чувствую, что и сам себя как следует не знаю.

Я меняю тему, предлагая обсудить передачу, которую мы смотрели перед сном. Дурацкое ток-шоу про детектор лжи, над которым мы от души посмеялись, хоть сценаристы наверняка думали, что создали настоящую жизненную трагедию. Но до самого вечера я не могу выбросить из головы его слова. Возможно потому, что они как-то странно перекликаются с той аварией, которая перечеркнула мою карьеру. Тогда за рулем тоже была женщина и молодой мужчина, она погибла на месте, а о его судьбе я так ничего и не узнала кроме того, что он остался жив. Тогда моя жизнь катилась коту под хвост и мне было не до того, чтобы выяснять, что случилось с людьми, виновными в моем падении с модельного Олимпа.

Должна ли я сказать об этом Ма’ну?

— Все хорошо? — спрашивает он, как всегда безошибочно угадывая мое настроение. Я рисовала почти весь день, и мы делали короткие перерывы на перекус бутербродами, но к ужину Ма’ну уплетает запеканку за обе щеки, а я без аппетита ковыряю еду.

— Просто все время вспоминаю о том, что ты рассказал. Авария, в которой погибла твоя мать.

Он медленно пережевывает и взглядом дает понять, что ждет продолжения.

— Ты не помнишь, когда это произошло? Какие-нибудь подробности?

— Мало что.

Он морщится, но все-таки называет дату и даже марку машины.

Я сглатываю.

— Что-то знаешь об этом? — спрашивает Ма’ну напряженно. Теперь и у него пропал аппетит.

— Дата и марка машины совпадает. Ма’ну, кажется, это твоя мать сбила меня в тот день.

Несколько минут мы сидим в полной тишине, не решаясь продолжить мой вывод. А потом Ма’ну встает, берет меня за руку и тянет в прихожую. Берет ноутбук и начинает мучить запросами поисковик. Снимков мало, как и информации о том, что произошло. Тогда я думала, что таким образом Шэ’ар защищал меня от журналистов, но, когда мы все-таки откапываем небольшую заметку из архива электронной газеты, которой больше нет, я понимаю — он просто заметал следы. Он совсем не меня прятал, а свою ненормальную жену. И мне не нужны доказательства, чтобы сделать единственный логический вывод — эта авария не была совпадением, и мать Ма’ну хотела меня убить.

На лице Ма’ну ясно читается, что и он пришел к тому же выводу. И чем больше он на меня смотрит, тем сильнее хмурится. В конце концов, вскакивает с дивана, словно ужаленный, запускает обе пятерни в волосы, яростно сжимая отдельные пучки в кулаках.

— Она сказала, что я должен тебя убить, — говорит с таким надрывом, будто стреляет в упор. — Потому что ты… ты…

— Я была его любовницей, — продолжаю за него. — И я ждала от него ребенка.

Ма’ну зажмуривается, делает еще шаг назад — и теперь я ясно вижу, как между нами, прямо посреди гостиной, пролегает огромная пропасть. Образ настолько реальный, что приходится потихоньку ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что все это — лишь плод моего воображения.