– Никакой Чанг мне не платил. – Капитан открыл дверь и втолкнул жертву в «столовую». – Ты остался жив случайно: я велел захватить трёх любых челов, и одним из них оказался ты.

– О…

– Тебе страшно?

«Столовая» представляла собой небольшую, без иллюминаторов, каюту, обшитую потемневшими – причём не только от времени! – деревянными досками. Из освещения – одна-единственная лампочка, спрятанная за грязным толстым плафоном, защищённым проволочной сеткой. Из мебели – одно-единственное деревянное кресло в самом центре помещения. Из ароматов – только дерево и кровь. Герро обожал это смешение: дерево и кровь. И немного морской соли, куда же без неё?.. Но главное: дерево и кровь.

– Что вы собираетесь делать?

Ответа не последовало.

Вампир усадил китайца в кресло, быстро и ловко затянул металлические зажимы, надёжно зафиксировав жертве предплечья, лодыжки и туловище – Луминар терпеть не мог высушивать трепыхающуюся пищу, – вновь погладил посеревшего от ужаса миллионера по жиденьким волосам и осведомился:

– Тебе страшно?

Почему ему не давал покоя этот вопрос? Всё просто…

Всё просто и одновременно – сложно. Даже не то чтобы сложно, просто немного стыдно. Просто существуют простые вещи, в которых трудно признаваться.

Капитан Герро Луминар был масаном, а потому давно, с самого, можно сказать, рождения, привык, что в его присутствии тревожатся все, начиная от полевых мышей и заканчивая самыми сильными магами. Пища, что поделаешь! Общество ночного охотника давило на инстинкты обладателей тёплой крови, заставляло нервничать, а то и убегать, и только навы, тягучая кровь которых являлась для вампиров отравой, воспринимали его присутствие с понятным равнодушием. Все остальные тряслись от страха, если покончить с использованием дипломатичных определений вроде «тревожились» или «нервничали» и называть вещи своими именами. Всех остальных трясло, и Герро с рождения воспринимал их страх как должное. Однако присланный Яргой чуд оказался парнем с секретом: то ли отчаянным храбрецом, то ли конченым безумцем, то ли и то, и другое вместе, да к тому же в больших количествах. Присутствие Луминара Винсент воспринимал по-навски: не боялся, не тревожился, оставался спокоен, словно учитель физики во время опытов Курчатова, да ещё поглядывал так, словно сам способен высушить Герро, если тот сдуру зазевается и подставится.

Старый Шарге был аномалией, и Луминар со стыдом признавался, что впервые в жизни тревожится в присутствии пищи.

Проклятый чуд!

Его присутствие на борту настолько выводило Герро из себя, что он, обычно весьма сдержанный в еде, высушивал пищу через два дня на третий, словно пытаясь забыться в свежей крови, отгородиться её силой от неприятного соседства.

– Тебе страшно, сволочь?

– Да, – не стал скрывать китаец.

– Громче!

– Да!

Несчастный понятия не имел, как закончили свои дни другие пленники, но догадался, что выйти из этой небольшой, пахнущей кровью и страданиями комнаты ему вряд ли доведётся.

– Пожалуйста, передайте моей маме…

– Заткнись!

Герро поднялся и медленно прошёлся вдоль длинной стены, пару раз оказавшись за спиной китайца и всякий раз наблюдая за тем, как тот вздрагивает от страха.