Через несколько минут экипаж привёл себя в более или менее рабочее состояние с помощью нашатыря и подручных средств из аптечек скорой помощи, принялся восстанавливать технику, радуясь, что кабина не разгерметизирована и аварийная система функционирует.

Ещё через несколько минут с грехом пополам заработала вентиляция, включился один из экранов.

– ИУС не работает, – хрипло сказал Дуглас. – Насосы не включаются. Гидролокатор повреждён. Рули тоже гавкнулись…

Но его никто не слушал.

Так как «Мистик» и в самом деле лежал на боку, а три его видеокамеры были разбиты, изображение передавала только носовая камера, экран которой превратился в голубовато-зелёное окошко: помещение, в котором оказался батиплав, было освещено какой-то замысловатой «свечой» в форме зонтика, накрывшего огромное прозрачно-жемчужное яйцо.

– Ну и где это мы? – осведомился Хейг, разукрашенный ссадинами и синяками.

– В курятнике, – попытался пошутить не менее «татуированный» синяками Дуглас. – Судя по этому «яйцу».

– Очень смешно…

– Занимайтесь делами, – буркнул Крид, вызывая командира «котиков». – Капитан, зайдите к нам, если сможете.

Макьюэн появился через минуту, угрюмый, как преступник перед казнью. Через весь лоб у него тянулась белая лента антисептика, заклеившая царапину. На скуле багровел кровоподтёк.

Крид отодвинулся.

– Смотрите.

Макьюэн уставился на «яйцо» в глубине экрана.

– Что это?

– Какое-то сооружение неизвестного назначения. «Осьминоги» оттащили батиплав от конуса и перенесли сюда.

– Выйти туда можно?

– Там давление… кэп, а давление-то упало! Было под четыреста атмосфер, а сейчас, судя по показаниям датчиков, – всего сто сорок!

– Неужели нас перенесли со дна к поверхности?!

– Ну не совсем к поверхности.

– Так можно или нет? – с раздражением повторил вопрос Макьюэн.

– Давление в сто сорок…

– Не ваша забота, у нас хорошие гидрокостюмы.

– Ну-у… если вы хотите рискнуть… Бен, проверь шлюзовой узел.

Дуглас на четвереньках полез через сиденья, как большой паук.

Батиплав качнуло.

Бортинженер выругался, свалившись на переборку.

– Какого… – начал Хейг.

Окно экрана заслонила чья-то мешковатая тень, и на замерших в кабине людей вновь глянул круглый белый глаз, полный лютого фосфорического равнодушия…

Бежать было поздно, «Краб» наверняка засекли, и Лобанов принял единственно верное решение – идти на сближение с американской субмариной и первым начать переговоры.

«Канзас» (а это был именно он) медленно двинулся в зал, сияя прожекторами, и начал тормозить. Остановился он, не доплыв до «Краба» всего метров пятьдесят.

– Связь! – скомандовал Лобанов сам себе, начиная мигать прожектором в ритме азбуки Морзе.

Батиплав заметили. Прожектор лодки ударил по аппарату весомой оплеухой, мигнул.

Лобанов начал вызывать чужую субмарину, меняя диапазон частот гидроакустической рации.

В динамиках кабины родился хрип, стоны металла, скрежет сменился человеческим голосом:

– Кто говорит?

– Капитан спасательного шлюпа «Краб» Лобанов, – ответил Максим по-английски. Добавил для пущей значимости: – Морфлот России.