Шестым студентом в нашей команде был Элтон Герман, которого я знал еще с колледжа, – милый, неуклюжий парень, ходивший на занятия в вельветовых бриджах. Как там Элтон? Где он? Он мне всегда нравился, и я был бы рад снова услышать его голос. Я ищу его в Интернете и обнаруживаю, что и он давно мертв. Его не стало восемь лет назад. Все пятеро моих товарищей мертвы! У меня начинает кружиться голова. Я закрываю глаза, сосредотачиваюсь на прошлом и на мгновение вижу всех нас. Мы стоим рядом и обнимаем друг друга за плечи – умные, сильные, талантливые студенты, которые мечтают об успехе и с надеждой смотрят в будущее. Сегодня пятеро из нас – все, кроме меня, – мертвы и похоронены. От них не осталось ничего, кроме высохших костей. Из нас шестерых я один все еще хожу по земле. Я дрожу, когда думаю об этом. Почему я пережил их? Чистая удача. Я чувствую, что мне несказанно повезло: я по-прежнему могу дышать, думать, наслаждаться ароматами цветов и держаться за руки со своей женой. Но мне одиноко. Я скучаю по ним. Мое время приближается.

На самом деле у этой истории есть продолжение. Дважды я рассказывал ее своим пациентам и добивался превосходных результатов. Одной из них была женщина, которая за два месяца потеряла мужа и отца – двух самых близких и дорогих ей людей. Она сказала, что уже консультировалась с двумя психотерапевтами, но оба казались такими далекими и безучастными, что она не смогла установить контакт ни с первым, ни со вторым. Я начал опасаться, что скоро она почувствует то же самое ко мне. И действительно, на протяжении всей нашей беседы она казалась сдержанной и недосягаемой. Я ощущал зияющую пропасть между нами. Очевидно, она разделяла это чувство: ближе к концу сеанса она заметила:

– Вот уже несколько недель я чувствую, что все нереально и что я совершенно одна. Мне кажется, будто я еду в каком-то поезде, но все места свободны: других пассажиров нет.

– Я знаю, что вы чувствуете, – ответил я. – Недавно я сам пережил нечто подобное.

И я рассказал ей свою историю: о том, что потерял пятерых друзей, и о том, какое дестабилизирующее влияние эта потеря оказала на мое чувство реальности.

Наклонившись ко мне, пациентка внимательно слушала, и по ее щекам текли слезы.

– Да, да, я понимаю, – наконец сказала она. – Я прекрасно понимаю: я испытываю то же самое. Мои слезы – это слезы радости: оказывается, я в поезде не одна. Знаете, что я сейчас думаю? Что мы оба должны благословлять жизнь и наслаждаться действительностью, пока это еще возможно.

Ее слова ошеломили меня, и мы долго сидели в многозначительной тишине.

Через пару недель я снова рассказал эту историю. Помнится, это была последняя консультация с пациенткой, которая посещала меня еженедельно в течение года. Она жила за полторы тысячи километров от Пало-Альто, и обычно мы беседовали через Zoom. Однако на наш последний сеанс она решила прилететь в Калифорнию, чтобы впервые встретиться со мной лично.