В-третьих, этот процесс можно объяснить и ростом операций кесарева сечения, с помощью которых сегодня рождается практически треть американских детей. Младенцы получают богатую среду микробов от своих матерей, но эта передача происходит не в материнской утробе, как можно было ожидать, а через родовые пути (если дети проходят через них). Это может объяснить приводящий в замешательство факт, что дети, рожденные с помощью кесарева сечения, чаще страдают от астмы и аллергий. Это также объясняет загадочное поведение Роба Найта, микробиального эколога, чья дочь родилась с помощью экстренного кесарева сечения в 2012 году. Обеспокоенный, что его ребенок не получил бактерии при рождении, профессор дождался, пока врачи и медсестры выйдут из комнаты, а затем начал тереть младенца салфеткой, смоченной в вагинальной жидкости своей супруги, чтобы колонизировать на кожу дочери материнские микробы. Это было рискованно: наука Дикого Запада в стиле Барри Маршалла. Но профессор Найт теперь проводит контролируемое исследование примерно той же техники с детьми, рожденными путем кесарева сечения в Пуэрто-Рико[271].

Наконец, существует простой факт, что наш микробиом наследуется частично, переходя от матери к дочери. Отсюда следует, что если одно поколение истончит хаотичное разнообразие микробиома из-за антибиотиков и антисептиков, последующее поколение появится с менее разнообразной основой[272].

Стоит признать, что эти идеи уже стали модными. Много чуши теперь говорят шарлатаны и продавцы йогуртов с пробиотиками, стремящиеся продвигать «здоровую микрофлору». Подобной вещи не существует, скорее, есть широкий ряд здоровых микробиомов. У людей может быть абсолютно разная микробиота, при этом полностью здоровая: биологическая структура одного и того же человека может стремительно меняться изо дня в день. Конечно, употребление грязной пищи может вызвать заболевания, а антибиотики спасают жизни многим. Необходимо найти баланс, над которым мы по-прежнему усердно работаем[273].

Первые уроки новой науки о микробиоме поразительно гармонируют с тем, что мы уже обнаружили: если вы пытаетесь контролировать сложную систему, подавляя или отбрасывая части, которые кажутся незначительными, можете увидеть, что эти части, наоборот, окажутся важными.

Если вы все больше понимаете, что хаос делает природные системы более здоровыми и устойчивыми, может ли то же самое быть верным и в отношении искусственно созданных систем вроде районов, городов и стран, в которых мы живем?

Джейн Джекобс, писатель-урбанист и активист, привела убедительные доводы в пользу многообразия в своей книге «Смерть и жизнь больших американских городов», где описала «ежедневный балет Хадсон-стрит» в районе Нью-Йорка под названием Гринвич-Виллидж, в котором жила.

«Мы можем вычурно называть это формой искусства городов и уподоблять ее танцу, — писала Джекобс. — Не бесхитростному синхронному танцу, когда каждый выбрасывает ногу в одно и то же время, кружась в унисон и кланяясь, а замысловатому балету, где солисты и кордебалет — это различные части, чудесным образом подкрепляющие друг друга»