В 1994 году, спустя 30 лет после изложения Джейн Джекобс своей идеи, Анна Ли Саксениан, экономист и политолог, опубликовала исследование, где сравнила два известных технологических кластера — Кремниевую долину и шоссе 128 в Бостоне. Я говорю известных, но шоссе 128, когда-то считавшееся лидирующим центром технологий, было настолько отодвинуто на задний план Кремниевой долиной, что теперь обозначает лишь название полосы щебеночного дорожного покрытия вокруг крупного города[277].

Саксениан обнаружила, что технологические компании шоссе 128 (вроде Wang, Raytheon и Sun) предпочитали вести изолированный образ жизни, специализируясь на узких областях. В то время как неопытные предприятия Кремниевой долины разрастались, переходили одна в другую. Их инженеры постоянно общались, в том числе в неформальных сетях, которые имели мало общего с корпоративными структурами, нанявшими их. Изначально, как и Детройт, и немецкий лес, целенаправленная структура компаний шоссе 128 была крайне успешной. Однако по мере развития технологий специализированные предприятия оказались неспособными адаптироваться: многие из них вышли из бизнеса или стагнировали в тени титанов Кремниевой долины.

Новые данные вносят свой вклад в поддержку точки зрения, что экономическое разнообразие — неотъемлемая часть экономического здоровья. Сезар Идальго, физик из медиалаборатории MIT, создал инновационные карты, показывая заложенную в их основе структуру различных стран (к сожалению, данные на уровне города недоступны из-за отсутствия детализации, поэтому карты описывают экономику отдельных стран). Структурные карты Идальго похожи на искусную паутину, связывающую различные типы групп и подгрупп изделий. Они позволяют провести различия между теми продуктами, которые требуют тесных взаимных связей (например, сумки и обувь), и теми, для которых действительно нужны разные знания (например, часы и медицинские приборы)[278].

Идальго обнаружил, что между диверсифицированной, сложной и богатой экономиками существует тесная корреляционная связь. Для страны, которая экспортирует весьма сложные продукты, необычно заниматься только этим. Она обязательно будет экспортировать широкий спектр более простых вещей. Также необычно, если страна производит множество простых продуктов. И если государство экспортирует лишь малое число продуктов, с полной уверенностью можно утверждать, что они будут простыми, а не сложными. Многообразие и сложность идут рука об руку. Например, Нидерланды, государство со сложной экономикой, экспортирует практически все, что и Аргентина. Согласно последним данным Идальго, 94% аргентинских экспортных товаров имеют эквиваленты, которые можно купить в Нидерландах, начиная от переработанных нефтепродуктов и деталей двигателя и заканчивая срезанными цветами. Но Нидерланды также поставляют на чужие рынки продукты, которыми не торгует Аргентина, например компьютеры.

Такие высокодиверсифицированные экономики склонны быть богатыми. Существуют примеры богатых и одновременно специализированных экономик: нефтедобывающие государства Среднего Востока сегодня, богатство Уругвая или Аргентины, нажитое на сельском хозяйстве, в прошлом. Но их мало. И Идальго находит, что подобное богатство обладает невероятной хрупкостью. Спустя время богатые, но специализированные экономики теряют превосходство над экономиками с большим разнообразием.