Их было четверо, простые крестьяне, все старше Джованни. Они делили с ним хлеб, показывали семейные фото и контракты с «Райнэльбе Бергбау».

– Чем занимается эта компания? – спросил Джованни.

– Уголь, – ответил один из мужчин.

– И где это?

Все четверо пожали плечами.

– Ты-то куда? – поинтересовались, в свою очередь, соседи. – Где собираешься работать?

– Пока не знаю.

– Давай к нам.

Джованни вздохнул. «Берегите своих святых, они вам еще пригодятся», – мысленно напутствовал он соседей.

В купе за стенкой затянули песню.

На перевале Бреннер было тихо. По вагонам рыскали немецкие овчарки. Австрийские пограничники проверяли паспорта. За окнами маячили фигуры американских автоматчиков. Снаружи сразу стало холодно. На душе – тошно. Когда состав тронулся, сицилийцы снова запели.

Джованни вспомнил отца. Будь у того хоть малейший шанс, обязательно уехал бы в Германию. Если существовали небеса для коммунистов, в этот момент отец следил оттуда за сыном и его сердце переполнялось гордостью.

После обеда поезд прибыл в Мюнхен. Никто не встречал итальянцев с оркестром, как ожидали некоторые. Напротив, первым делом их согнали в подвал.

Единственным сопровождающим оказался худощавый немецкий чиновник в роговых очках, беспрестанно объявлявший в громкоговоритель что-то непонятное. Никто его не слушал. Люди кричали, передавали друг другу чемоданы из окон. А потом, как послушное стадо, потянулись за немцем в холодное, вонючее подземелье. На лицах их было недоумение. По бетонной стене тянулась немецкая готическая надпись: «Бомбоубежище», но ее никто не понял.

– Это бывший бункер, – объяснил чиновник с громкоговорителем. – А теперь здесь перевалочный пункт.

Понятней не стало.

Немец велел поместить багаж на стойку, взять каждому номерок и приготовить трудовые контракты.

Две пышнотелые официантки в белых передниках разливали кофе из огромного чайника. Они же вручали каждому прибывшему коричневый бумажный пакет с булочками, салями, плавлеными сырками, пачкой печенья и плиткой шоколада. Сразу стало повеселее. Невкусный кофе Джованни только пригубил, приветливо кивнул дамам и отставил чашку.

Тех, кто не имел контракта с работодателем, направляли в особую комнату, к врачам. Там было устроено два смотровых кабинета, разделенных портьерой, – для мужчин и для женщин. Хотя мужчины явно преобладали. Женщины из Южной Европы массово устремились на север лишь спустя несколько лет. Но тогда никто не загадывал так далеко. Итальянцы вообще не думали задерживаться в Германии надолго. А уж остаться здесь насовсем никто и вовсе не помышлял.

В бункере Джованни впервые услышал слово «гастарбайтер». Человек с мегафоном объяснял его, поглядывая в словарь. Оно означало «гостя, который является таковым до тех пор, пока работает». «Странное слово», – подумал Джованни. У них на острове гостям не давали работать. Чиновник объяснил Джованни, что тот получит направление на работу сразу, как только пройдет медицинский осмотр. Не успел Джованни спросить, о какой работе идет речь, как его оттеснили новые соискатели.

Джованни понимал, что одиннадцатый путь Центрального вокзала Мюнхена – это остров Эллис Германии. Но если в Америке прибывших мигрантов встречала гордая статуя Свободы, то Германия первым делом отправляла «гостей» в бункер. Разумеется, американцы фильтровали не менее жестко. Лишь самым трудоспособным были открыты двери в страну. А те, у кого находили инфекции, особенно корь, как и обладатели паспортов нежелательных стран, с ходу выдворялись обратно.