Чтобы успокоиться, она походила по комнате, стараясь думать только о главном — о том, что ей предстояло передать в эфир. Но думы возвращались опять к Москве, к далекой стране, к друзьям, к Миклашевскому, который стал для нее таким дорогим и близким другом, посланцем Родины.
Марина уселась возле стола, положила рядом не «Трех мушкетеров» Дюма, а третий том Железного канцлера прошлого века О. Бисмарка «Мысли и воспоминания», открыла на нужной странице и приступила к шифровке.
Глубокой ночью в условленный час в эфир полетели позывные, а следом за ними полилась цепочка непонятных цифр.
В Москве стояла глухая декабрьская ночь, когда в кабинет генерала вошел дежурный офицер и положил расшифрованные телеграммы.
— Только сейчас получили, товарищ генерал!
Генерал раскрыл папку и прочел отпечатанные на машинке короткие расшифрованные донесения:
«В настоящее время в Германии нет никакой резервной армии. Имеются отдельные соединения призывников, необученных юнцов и части старшего поколения. Общей численностью около двадцати дивизий. Для их подготовки и обучения потребуется не менее трех-четырех месяцев. Икар».
Второе донесение:
«В секретных лабораториях Германии ведутся интенсивные эксперименты по расщеплению уранового ядра. Икар».
Генерал устало улыбнулся, потер ладонью щеку. «Из Сталинградского котла фашисты, не выберутся», — подумал он и, сняв трубку телефона, позвонил генерал-майору Ильинкову:
— Семен Васильевич, ты еще не ушел? Понимаю, понимаю… У меня для тебя есть радостная весть. Только сейчас получил радиограмму… Вот чудак! Я должен тебя благодарить! Спасибо! Дорогая женушка чувствует себя хорошо.