— Ну и ехала бы с ним в свою деревню.

— Это тебе легко сказать. А и не во всякую деревню легко с пригулянным-то дитем приехать. Тетка Марфа говорила — она знает, сама деревенская. А эта, мать-то Жеки, по ее словам, совсем девчонка, лет семнадцать ей тогда было…

— Ну и где ж она теперь?

— А кто ее знает! Может, и правда домой в деревню подалась, а может, так и мается в городе на фабрике ентой…

— А найти ее нельзя?

— Придет время — отыщем! — пообещал Васька.

— А когда оно придет, Вася?

— А вот Жеку подлечу — тогда… У него этот припадок за последние три месяца — первый. И то — я сам виноват, растревожил его. Здесь ему спокойно. Никто не лезет. С инкубатором не сравнить.

— Вась, а ты думаешь, она, мать его, возьмет Жеку обратно?

— Здоровый будет, может, и возьмет, — задумчиво сказал Васька. — Деревенские — они сердечные. Ежели не совсем здесь искурвилась — возьмет. Ведь тащила же его до полутора-то лет… Хорошо бы ему в деревню, конечно… Там спокойней и воздух свежий… Ну да поглядим…

— А как ты найдешь ее, Вась?

— Да найду как-нибудь! — отмахнулся Васька. — Через ту же тетку Марфу. Или еще как. Да и сейф с документами у нас в инкубаторе — так, видимость одна. В нем замок сто лет как сломался. Амбарный вешают. А его сбить — пустое дело…

Я заметила, что уже совсем темно. Начал накрапывать дождь, которого я не замечала, а Васька в своей легкой курточке поднимал плечи и ежился.

— Я пойду, Вась?

— Иди, поздно уже, — согласился Васька. — Дома небось волнуются.

У меня вдруг что-то запершило в горле, и я спросила, сама не знаю про что:

— А ты? А вы, Васька?!

— А чего я? — Васька пожал плечами. — Наш дом — вот. Покуда. Дальше поглядим.

…Дома мама подозрительно посмотрела на меня, повела носом и сказала:

— Очень странно, Ольга, но от тебя пахнет табаком. Чем ты можешь это объяснить?

Мне удалось очень натурально удивиться, а потом я сказала, что это, наверное, оттого, что в школе у нас старшеклассницы курят в туалете.

— А ты, надеюсь, не куришь? — спросила мама.

— Нет, мама, что ты!

Я заставила себя улыбнуться.

— Ну, то-то же, — сказала мама и вздохнула с облегчением.

— А что, — заметила бабушка, — всякое может быть. Сейчас такая молодежь пошла… Ты, Галина, знаешь, какая?

— Ну откуда же мне знать? — удивилась мама. — Я же не учительница и не инспектор по делам несовершеннолетних. Я — архитектор.

— Ну вот, а я знаю, — наставительно сказала бабушка. — Потому что в отличие от тебя внимательно читаю газеты. Молодежь сейчас пошла ужасная. Чего только не делает… При Оле даже повторить невозможно…

— Я тут недавно видела мальчика, — вспомнила мама, — от земли не видать, а в зубах сигарета. Ужас!

— Да это-то ерунда! — отмахнулась бабушка. — Во времена моего детства беспризорники тоже курили, да и в школах тоже… Я про другое…

Я поняла, что они отвлеклись и забыли обо мне, и пошла спать.

Раньше я никогда не знала, что такое бессонница. То есть знала, конечно. Бессонница — это когда не хочется спать. Но что тут плохого? Не хочешь спать — не надо. Поиграть можно во что-нибудь или книжку интересную почитать. Еще даже и лучше — больше времени получается. А если все это делать лень, так можно просто так лежать и придумывать всякие интересные и красивые истории с продолжением.