— Это, Оля, очень сложный вопрос, — медленно сказала она, и я сразу поняла, что ей не хочется мне отвечать.

— Хорошо, — быстро согласилась я. — Тогда скажите, пожалуйста, есть ли сейчас беспризорники?

— Нет, конечно. — Надежда Николаевна вздохнула с облегчением и даже улыбнулась мне. — Детей, которые по тем или иным причинам остаются без родителей, у нас воспитывает государство. Раньше, до революции, тоже существовали государственные учреждения для сирот, так называемые «сиротские дома»… Но условия в них были таковы…

— А какие это «те или иные» причины? — перебила я.

Надежда Николаевна опять поглядела на меня с удивлением — никогда раньше я не перебивала учителей. Потом снова заглянула в журнал девятого класса.

«У вас там что, все ответы записаны?» — хотела спросить я, но удержалась.

— Ну, в первую очередь это, конечно, трагические случайности, — объяснила Надежда Николаевна, — может быть, смерть, может быть, тяжелая болезнь родителей, когда они сами не могут воспитывать своих детей…

— А если жить негде? — спросила я.

— Кому жить негде? — не поняла Надежда Николаевна.

— Извините. Спасибо. — Я присела, защепив пальцами края платья.

Надежда Николаевна потрясла головой, как бы проверяя, не привиделась ли я ей. Да если честно, я и сама себя не очень-то узнавала. Чувствовала, что становлюсь какая-то не такая.

Еще в школе можно было проверить старшеклассников. На следующей, большой перемене я прошла по четвертому этажу, где обычно толпились старшие классы, и в рекреации выбрала группу девятиклассников.

Я пристроилась на том же подоконнике, раскрыла учебник географии и сделала вид, что внимательно читаю его. Уши у меня растопырились, шея вытянулась, и я слышала почти каждое слово, сказанное девятиклассниками.

Одна из девочек, зажав уши пальцами, твердила скороговоркой:

— «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…»

— Да прекрати ты зубрить, Юлька, — сказала ей другая. — Все равно тебя сегодня не спросят. Ты ж на прошлом уроке отвечала.

— А почем ты знаешь? Валентина — вредная тетка. Возьмет и спросит… «Потолковать об Ювенале, в конце письма поставить vale…»

— Вот ведь чертовы «лишние люди», — задумчиво проговорила девочка с пушистой косой, перекинутой через плечо. — К восемнадцати годам все знали, все видели, во всем разочаровались…

— Хотела б я так разочароваться, — мечтательно сказала Юля, оторвав глаза от книги. — Балы каждый день, театры, за границу можно поехать, когда захочешь… Париж… Италия…

— Но ведь разочаровывались же, — заметила девочка с косой. — Не врут же классики…

— Не имели трудового воспитания, — твердо, пряча в углах губ улыбку, сказал высокий мальчик с пробивающимися над верхней губой усиками. — Вот попробовали бы с первого класса макулатуру собирать или металлолом… или слесарить в учебном комбинате на станках 1896 года — скуку бы как рукой сняло…

— Ну, ты всегда скажешь, Боб! — кокетливо улыбнулась Юля. — Макулатуру собирать… Зато они образованные были. Языки знали…

— Да уж, — серьезно, без улыбки согласился Боб. — Не чета нам. И даже учителям нашим…