Но в одну из прогулок по осеннему лесу ноги сами вынесли Юния к капищу. Вообще-то, ничто не принуждало его - просто дзианганец был поблизости и не удержался от любопытства. Он осторожно обошел святилище и остановился неподалеку от входа. На траве поблизости сидел Зар и играл на инструменте вроде рожка. Звуки были очень необычными - они напоминали звуки леса, природы: то шелестели листья, то чирикали пташки, то кричали гуси или какие-нибудь иные водные птицы, то ржал конь или ревел медведь, то плескала вода и шуршал камыш... Не видь Юний своими глазами источника звуков, он бы так и подумал, что это несутся голоса леса. Но он все видел и слышал сам - и не мог не признать, что это уже было настоящим искусством,- не таким, как в Дзиангаутси, но чем-то не хуже. А затем Зар отложил свой рожок и, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, начал нараспев произносить какие-то заклинания, а скорее, так показалось дзианганцу, стихи - язык этот был незнаком Юнию.

На поляне перед святилищем и так стояла какая-то рябь, какое-то струение воздуха, а теперь оно чрезвычайно усилилось. И вдруг из этой ряби один за другим стали выплывать блестящие шары, вроде мыльных пузырей, только гораздо крупнее, с человеческую голову и больше. Эти шары закружились в воздухе над головой волхва, описывая круг диаметром шагов в десять. Они постепенно увеличивались, а затем - ахнувший дзианганец не поверил своим глазам - стали превращаться в самые разные существа и предметы. Это были и люди, и гномики, и боги, и птицы, и звери - единороги, грифоны, пантеры, кони, еще всякие и всякие животные. Иных из них Юний узнавал, иные были незнакомы вовсе - некоторые вещи и звери были весьма причудливы и казались чьей-то выдумкой. Некоторые же из шаров остались шарами, не превратившись во что-либо, но на их поверхности переливались картины из каких-то непонятных миров. Уже и сам Зар парил в воздухе, сохраняя, однако, сидячее положение. Это уже не удивило Марка Юния - его внимание властно привлек один из кружащихся серебристо-радужных пузырей. Что-то было особенное в видениях, сверкающих на его зеркальной поверхности. Марк Юний вгляделся - и ахнул вновь: это были виды Дзиангаутси! Как-то так одновременно он воспринимал сразу многие из них, будто они были слой за слоем наложены друг на друга, и Юний видел каждый из них. Перед его взором возникал дворец и празднество в нем, лица дзианганцев, его друзей среди них, его родина, планета, откуда он прибыл в столицу, незабываемые небеса в фейерверке чудословия - о, да это же было его собственное представление, его триумф, что открыл ему путь к подножию трона! А еще он видел лицо Игмары, и лицо Акциалы - той, другой девушки на родине, и свою детскую комнату с игрушками, и еще многое, многое другое, что он видел или знал или о чем слышал когда-то - а то и не слышал вовсе. Острая боль и тоска обожгли дзианганца, он застонал и заплакал, а затем - страшная тяжесть навалилась на него, и Марк Юний потерял сознание. Очнувшись, он увидел над собой лицо Зара - старик-волхв лил из туеска воду ему на голову и грудь. Юний присел на траве, огляделся - никаких радужных шаров уже не было.