Или мать велела сыну после школы идти на завод и работать. Сын хотел учиться, он был очень способным математиком. А мать получала большие алименты от отца мальчика, который работал на Севере. И отец предлагал оплатить образование сына! Но мать была непреклонна и заставила сына пойти на завод учеником токаря. Он стал хорошим токарем. Мать искренне считала, что лучше быть рабочим; нечего корчить из себя образованного! Учиться ни к чему. Иди и работай, а деньги мне отдавай! Сын жил в маминой квартире. И она его кормила. Так что он не имел права сделать по-своему.
Или муж заставил жену уволиться с работы. Ему было удобно, чтобы она сидела дома и заботилась о детях. Иначе он разведется! Дети любили отца. И он был заботливый, в сущности, человек, он содержал семью. Жена бросила театр и стала домохозяйкой. А потом заболела очень. И теперь ей никуда из дома не выйти особо; идеал семьи получился, как муж и хотел. Мать ведь должна ставить интересы детей выше своих? Вот она и приняла условие мужа. Лишилась того, чем жила…
Не всегда человек имеет моральное право распоряжаться своим имуществом, если при этом он ломает чью-то жизнь. И не всегда надо слушаться, если есть возможность отстоять свое мнение. Только не всегда можно его отстоять. И сколько сломано судеб из-за того, что кто-то распорядился чужой жизнью так, как ему хотелось. Эгоистично очень. Очень жестоко по отношению к своим близким. Но эти люди уверены в своей правоте! Им важно быть хозяевами своего разваливающегося дома и чужих жизней. Это мелкие тираны, которые властвуют в своей хижине, превращая других в рабов…
Она требует максимального напряжения психических сил, интеллектуальных усилий, вдохновения, особого состояния сознания, чтобы увидеть внутреннюю реальность другого человека и понять его мироощущение. Увидеть его личность и события жизни. Нужно постоянно развиваться, читать, думать. Нельзя пить алкоголь, нарушать режим и дисциплину… Это я разговаривала со своим другом-профессором. И он тоже рассказывал, какая у него тяжелая работа. Мы не жаловались. Мы рассуждали. Хотя немножко жаловались, конечно; близкому другу можно иногда чуть-чуть пожаловаться.
Мы шли жарким летним вечером. Совершали моцион, это часть распорядка дня. И про трудную работу рассуждали. Про свою.
И нам сильно мешал грохот: бах! Бах! Мы отвлеклись от беседы. Глядим: на стройке стоит мужчина. Рабочий. И каким-то громадным молотом на длинной ручке колотит по какой-то громадной штуке из бетона. Изо всех сил. Бах! Бах! По лицу его стекают струи пота, из-под каски. Он красный от жары и усилий. И видно, что немолодой уже человек. На голой груди, извините, седые волосы. И руки старые такие. А он этими руками поднимает молот или кувалду. И бьет с усилием по этой штуковине. Работает в знойный и душный день. Потому что ему надо что-то есть и где-то жить.
И мы перестали говорить о тяжелой работе. Знаете, какая бы умственная работа ни была, это все равно легче, чем лупить кувалдой в страшный зной. Или кирпичи на морозе класть. Или лес валить в стаях гнуса. А ведь много людей вот так работают. И стыдно жаловаться. Даже рассуждать стыдно. Работа и должна быть трудной. Это труд. Слово такое: труд. Если легко и приятно – так это и не работа вовсе. Это игра и отдых. Хватит преувеличивать. Это мы друг другу так сказали. А захочется поныть – возьми кувалду в руки в жаркий день. И несколько раз стукни ею по громадной штуковине: бах! Бах! Многое поймешь.