Весточка от Джимми стала неожиданностью, пугающим и радостным подарком, от которого у Вивьен бешено заколотилось сердце. Вручая ему чек, она и впрямь думала, что они видятся в последний раз, а не хитрила, чтобы вынудить его к поиску новых встреч, – для этого Вивьен слишком ценила если не свою жизнь, то хотя бы жизнь Джимми. После разговора с доктором Руфусом она внезапно осознала, какая опасность грозит им всем, если Генри узнает о ее дружбе с Джимми и о работе в больнице. Тогда казалось, что она нашла правильный, более того, единственный выход: Долли получит деньги, а Джимми как добрый и честный человек будет оскорблен в лучших чувствах. Это станет между ними неодолимой преградой, а значит, не будет и угрозы для Джимми. Вивьен опрометчиво позволила их знакомству перерасти в тесную дружбу; она сама во всем виновата.

В некотором смысле, вручив Джимми чек, Вивьен исполнила свое самое заветное желание. Сейчас, думая об этом, она чуть заметно улыбнулась. Ее любовь к Джимми совершенно бескорыстна; не потому, что она такая хорошая и правильная женщина, а потому что ничего другого не остается. Генри не позволил бы им быть вместе, и Вивьен обратила свою любовь в мечту, чтобы у Джимми все было хорошо, даже если для нее не будет места в его жизни. Джимми и Долли смогут теперь осуществить все, к чему стремились: уехать из Лондона, пожениться, жить долго и счастливо. И еще: отдавая деньги, которые Генри так ревниво оберегал, она мстила ему единственным возможным для себя способом. Разумеется, он узнает. Строгие правила, установленные завещанием, непросто было обойти, но Вивьен не особо интересовалась и деньгами, и тем, что на них можно купить. Она выписывала Генри те суммы, которые тот требовал, и очень мало тратила на себя. Тем не менее он проверял все ее расходы до последнего пенни. Эти десять тысяч дорого ей обойдутся, так же дорого, как обходились пожертвования на больницу доктора Томалина. Однако Вивьен не жалела, что выписала чек. Радостно было сознавать, что деньги, которых Генри так вожделеет, достанутся не ему.

И все равно расставаться с Джимми было как резать по живому. Сейчас, при мысли о встрече с ним, радость бурлила в каждой ее жилке. Вивьен мысленно видела, как он войдет в эту самую дверь, видела упавшую на глаза темную челку, видела загадочную улыбку, в которой столько понимания, что не нужно слов. Она не могла взять в толк, как нашла в себе силы столько без этого прожить.

Подошла официантка и спросила, не хочет ли она что-нибудь еще заказать. Вивьен ответила: «Нет, спасибо». Ей подумалось, что, может быть, Джимми пришел раньше и не дождался ее – последнее время Генри был особенно подозрителен, вырваться из дома становилось все труднее, и она немного опоздала. Однако на ее вопрос официантка мотнула головой.

– Я знаю, о ком вы говорите. Красивый молодой человек с фотоаппаратом.

Вивьен кивнула.

– Нет, я не видела его уже дня два.

Официантка отошла, и Вивьен вновь взглянула в окно: не идет ли Джимми и не следит ли кто-нибудь за входом в кафе.

Разговор с доктором Руфусом поразил ее в самое сердце, но, идя к Джимми домой, она заново все обдумала и вроде бы поняла чувства Долли: жгучую обиду, желание отомстить, заново утвердиться в собственных глазах и начать все сначала. Вивьен не сомневалась, что кому-то план Долли показался бы немыслимым, но сама она без труда допускала существование людей, которые ради своих целей готовы пойти на все, особенно если они, как Долли, утратили близких и лишились всякой опоры.