– Надо было забрать и добить, – сказал Илья.

– Нам их не отдали, да и Петр Павлович сильно возражал, – ответил Сухарев.

– Илья Николаевич, существуют определенные правила войны и Женевская конвенция о военнопленных…

– Я в курсе событий, Петр Павлович, но нам войны Япония не объявляла. Это – народное сопротивление, и мы поступаем так, как делали наши предки на протяжении веков: если за пленного нельзя было получить выкуп или использовать его для каких-то работ, то его «прикапывали». И второе, на территории всего Дальнего Востока нет ни одного японского лагеря для военнопленных. Существовали чешские, русские и даже американские лагеря, а эти пленных не имели. Есть их лагеря в Китае. Здесь нет. Они – «освобождают территорию», от нас с вами, милейший Петр Павлович. Вы не знали?

– Знал, но не придавал этому значения.

– Попросту говоря, закрывали глаза. Не будем об этом. От лица командования всем участникам операции объявляю благодарность, и всем будет выплачена денежная премия. Вадим, иди, объяви об этом личному составу. Я это сделаю, когда ребятки отдохнут, утром.

– Есть!

С Унтербергером Илья продолжил разговор, но уже на другую тему: форты и линии обороны нуждались в инженерном обеспечении. С грамотными специалистами была полная задница.

– Ну, как впечатление о моих разведчиках?

– Да как сказать? Необычно, они сами, без всяких указаний, делают всю необходимую работу. Одним словом, я с такими бойцами в разведку пойду, как говорится.

– Ну, инженерам в разведке работы не слишком много. Крепость и новые оборонительные линии нуждаются в инженерной поддержке. Как вы отнесетесь к тому, что РВС поручит вам руководство этой частью обороны города?

– А потом придет ЧеКа и меня расстреляют в каком-нибудь подвале, который я же и отремонтирую для них?

– Тфу-уу! – громко выдохнул воздух Илья и заулыбался.

– А чему вы смеетесь? Я сказал то, что и произойдет. – Илья почесал ухо, засвербевшее от сдерживаемого смеха, когда Петр Павлович выдавал эту правду-матку.

– Хотите посмеяться?

– Над чем?

– Над собственными страхами. Читайте! – и Илья протянул вытащенный из кармана мандат комиссара Всероссийской Чрезвычайной комиссии. – Вы уже под колпаком ЧеКа и разговариваете с единственным, пока, ее комиссаром на территории Приморского края.

– Но придут ведь и другие!

– Придут, и не место красит человека, а человек место. Это – да. Но ЧК борется с контрреволюцией и саботажем. Я, например, организовывал охрану границ и пресекал контрабанду золота. Наверное, те, которые этим занимались, считали меня зверем и последним гадом, потому что я лишал их возможности заниматься этим промыслом, а иногда и жизни, если мне оказывали малейшее сопротивление. Но существует закон, который они нарушали, и государство мне предоставило чрезвычайные полномочия для наведения порядка. Когда речь идет о самом существовании государства, то многие довоенные представления быстро устаревают, Петр Павлович. Закончится война, а мы всё это делаем для быстрейшего ее завершения, и все вернется на круги своя, и закон, и его исполнение. Вспомните историю революции во Франции, это одна из самых кровавых страниц в истории. И ничего, все встало на свои места, и доминирует закон, а не беззаконие. Ну, как знаете, я вам предложил службу по специальности, а это и паек, и денежное вознаграждение, у вас же семья здесь, и, кажется, миллионов за границей у вас нет, судя по всему. А это – самый восточный город России, дальше только заграница.