— Я все думаю, если бы Александра мне сказала, что собираются сделать кузены, они сейчас были бы живы. Я бы им помешал. Они бы не умерли. Не знаю, сумею ли я когда-нибудь ее простить.

— Если бы они не умерли, — очень серьезно сказал Лео, — вы бы так и не стали писателем. Чтобы вы нашли себя, им надо было уйти.

Он вышел из комнаты, оставив меня в задумчивости. Я закрыл тетрадь. Передо мной лежало фото нашей четверки, с которым я теперь не расставался.

Я взял телефон и набрал ее номер.

В Лондоне был поздний вечер. По ее голосу я почувствовал, что она рада моему звонку.

— Долго же ты собирался мне позвонить, — сказала она.

В трубке слышался какой-то шум.

— Я не вовремя? — спросил я. — Могу перезвонить позже, если хочешь.

— Нет-нет, просто я в Гайд-парке. Прихожу сюда каждый день после студии. Тут есть маленькое кафе у озера, очень уютное место.

— Как твой диск?

— Неплохо, продвигается. Я довольна результатом. А как твоя книга?

— Хорошо. Это книга про нас. Про кузенов. Про то, что произошло.

— И какой конец у твоей книги?

— Не знаю. Я ее еще не закончил.

Мы помолчали, а потом она сказала:

— Все было не так, как ты думаешь, Маркус. Я тебя не предавала. Я хотела тебя уберечь.

И она рассказала мне, что произошло вечером 24 октября 2004 года, когда Вуди последние часы был на свободе.

В тот вечер она пошла с Гиллелем и Вуди прогуляться по Оук-Парку, а мы с дядей Солом остались готовить барбекю.

— Алекс, — сказал Вуди, — нам надо что-то тебе сказать. Я завтра не сяду в тюрьму. Я собираюсь бежать.

— Что? Вуди, ты сошел с ума!

— Наоборот. Все продумано. Меня ждет новая жизнь на Юконе.

— На Юконе? В Канаде?

— Да. Скорее всего, мы с тобой видимся последний раз, Алекс.

Она заплакала:

— Не делай этого, умоляю тебя!

— У меня нет другого выбора, — сказал Вуди.

— Конечно же есть! Ты можешь отсидеть свой срок. Пять лет пройдут быстро. Тебе еще тридцати не будет, когда ты выйдешь!

— Я не выдержу тюрьмы, мне не хватит мужества. Наверно, я совсем не такой сильный, каким меня все считали.

Она повернулась к Гиллелю и взмолилась:

— Отговори его, Гиллель!

Гиллель опустил глаза:

— Я тоже уезжаю, Александра. Я еду с Вуди.

Она была убита.

— Да что такое с вами обоими?

— Я совершил куда более тяжкое преступление, чем Вуди, — ответил Гиллель. — Я уничтожил свою семью.

— Уничтожил семью? — Александра уже ничего не понимала.

— В том, что Вуди до такого дошел, в том, что мама умерла, виноват только я один. Пора платить по счетам. Я отвезу Вуди в Канаду. И тем самым попрошу у него прощения.

— Прощения за что? Что вы пытаетесь мне сказать, я ничего не понимаю!

— Все, что мы пытаемся сказать тебе, Алекс, — это «прощай». И еще хотим сказать, что любим тебя. Любим тебя так, как ты никогда не сможешь нас полюбить. Может, потому мы и уезжаем.

Она плакала.

— Не делайте этого, заклинаю вас!

— Мы приняли решение, — сказал Гиллель. — И наша судьба в наших руках.

Она вытерла глаза:

— Обещайте еще подумать ночью. Ты ведь даже пяти лет не отсидишь, Вуди! Не ломай все…

— Все продумано, — ответил Вуди.

Казалось, оба были полны решимости.

— Маркус знает? — наконец спросила Александра.